Мэри Келли - Залив Голуэй

Мы с Майрой пели им колыбельную песню нашей мамы.

И наконец шторм ослаб. Матросы подняли края парусины. Мы жадно глотали воздух.

— Слава богу. Слава тебе господи, — слышалось со всех сторон.

На следующий день море успокоилось, в небе засияло солнце. Капитан разрешил всем выйти на палубу. Мы поздравляли друг друга с тем, что выжили, восхваляли Господа и всех его святых, дружно соглашались, что все ирландцы — народ исключительно отважный. Будь то католики или протестанты.

Капитан сообщил, что мы покинули северную Атлантику и теперь идем по южному маршруту.

По-прежнему держалась хорошая погода, и через две недели после шторма Чарли, муж Мэгги, пришел, чтобы рассказать нам новость: он слыхал от капитана, что через четыре дня мы будем на месте.

Чарли, невысокий мужчина с рыжеватыми волосами, очень гордился своей осведомленностью. Он часто упоминал своего брата Питера из Нового Орлеана, у которого уже есть работа для него.

— В Америке полно работы, — разглагольствовал он.

Мы были в море уже тридцать шесть дней. Выходило, что наше путешествие будет сорокадневным — и это очень нравилось Саре Джонсон.

— Мы совсем как Ной, — сказала она Чарли, — и вскоре увидим птицу с оливковой ветвью в клюве. Возвещающую о близости земли.

— Мы прибываем завтра, — объявил капитан.

В последний вечер все пассажиры вывалили на верхнюю палубу. Садившееся солнце словно тянуло нас за собой на запад, в сторону нашей новой родины. Парившие в вечернем небе птицы порой резко устремлялись вниз, к воде.

Патрик Доннелли, один парень из Донегала, и Сэм, старший сын Сары Джонсон, вынули свои скрипки и принялись играть ирландский рил. Слушая эту музыку, мы просто не могли усидеть на месте.

Заказывая музыкантам мелодию, никто не выкрикивал: «Стены Лимерика» или «Осада Энниса». Зачем обижать кого-то? Кто знает, как другие называют свои танцы? Сегодня, на сороковой день плавания, в эту теплую ночь и на устойчивой палубе под ногами, лично я с радостью станцевала бы рил под названием «Битва на реке Бойн».

— А они умеют двигаться, хоть и протестанты, — заметила наблюдавшая за танцами Мэгги. — Завтра. Уже завтра мы ступим на землю Америки.

С этими словами она встала и присоединилась к танцующим.

Я сидела в стороне и держала Стивена и Грейси, пока не пришла Бриджет. Она взяла их за руки и увела в кружок скачущих и вертящихся под музыку детей. В ожидании скорого схождения на сушу все уже твердо и уверенно держались на ногах.

Пары танцующих сходились и сбивались в кучу. Какой-то парень из Гринкастла крикнул:

— Раскрутите свою партнершу, пусть снова почувствует себя как дома.

Майра подстроилась под шаг моряка и закружилась с ним в сторону.

Взрослые танцевали по правилам, но дети скакали и ныряли беспорядочно, не заботясь о соблюдении шага. Пэдди и Джеймси хлопнули в ладоши и взялись за руки, сделав для других детей «мостик», чтобы те пробегали под ним.

В такую ночь Майкл, несомненно, мог бы сыграть на своей волынке замечательную музыку.

На темных океанских волнах играли отблески ярких звезд и полумесяца луны. Это было 31 октября 1848 года, канун Самайна, — ночь, когда встречались и перехлестывались наши прошлая и будущая жизни. Я подняла глаза к небу. Видишь ли ты, Майкл, как мы заканчиваем пересекать океан, далеко-далеко от нашего дома? Мы выжили в этом плавании, которое убило Денниса и еще множество других людей. Их приняло море, и мрачные воды у меня за спиной стали для них кладбищем. Если бы ты был сейчас здесь, a stór , ты, наверное, сыграл бы и печальную поминальную песнь. Сначала ее, потом танец, а затем ударил бы марш, чтобы поднять наш дух и вселить в наши сердца отвагу. Faugh-a-Ballagh!

Вскоре после рассвета нас разбудили крики моряков: «Земля! Земля!» Ближе к вечеру мы зашли в устье большой реки — до порта Новый Орлеан оставалось всего несколько часов пути.

— Это большая удача, — сказал Чарли Догерти, — приехать в Америку через Миссисипи.

Штормы частенько прибивали корабли, направлявшиеся в Нью-Йорк, к скалистым берегам северной части атлантического побережья. Здесь же «Сьюпериор», повторяя изгиб реки, зашел в городскую гавань в форме полумесяца.

— Полегче, — сказал Чарли, наблюдавший вместе с остальными пассажирами, вывалившими на палубу, за тем, как матросы бросают якорь.

Как только судно остановилось, нас всех, словно теплым одеялом, накрыла жара — как будто воздух был наполнен паром от тысяч кипевших котелков.

— Жарко, — сказала Майра.

— И трудно дышать, — согласилась я.

— Влажность, — пояснил Чарли Догерти. — Это все из-за влажности. — Он немного странно произносил это слово — «влажность». — Она тут тропическая. В Новом Орлеане тот же климат, что и в бассейне Амазонки.

Мэгги Догерти подтверждающе кивнула:

— Питер, брат Чарли, написал, что нам придется к этому привыкать. Хотя мысль о постоянном лете нас как-то не пугала…

Сегодня было первое ноября, новый год, — и это хороший знак. На корабле не было болезней, так что и карантина не будет. Поэтому, как сказал нам Чарли, нас выпустят на берег в тот же день.

Я вернула лоскутное одеяло Саре Джонсон и попрощалась с ней и ее семьей, когда они уходили.

Наконец пришел и наш черед. Я подняла Стивена, взяла за руку Бриджет. Майра держала Грейси на руках. Затем мы прошли вслед за Джонни Огом, Пэдди, Джеймси, Дэниелом и Томасом по трапу и спустились в деревянную шлюпку размером с наш curragh . Двое матросов должны были на веслах доставить нас в порт.

— Ты очень покраснела, — сказала Майра, когда мы садились в лодку. — Ты не заболела?

— Это от жары, — ответила я. — Здесь очень жарко.

Матросы, молодые парни из Лондондерри, быстрыми гребками гнали нашу лодку через гавань. На ходу нас немного обдувало ветром, но моя кожа все равно стала влажной и липкой.

— Мама, посмотри, — сказал Джеймси. Он поднял руку и показал мне скатывающиеся по ней капли пота. — Я что, весь так растаю, мама?

— Это пот, парень, — сказал матрос постарше. — В Америке тебе придется много потеть.

— Господи, Онора! — воскликнула Майра. — Ты только посмотри на эту пристань! Да тут штук пятьдесят парусников, не меньше!

В гавани действительно собралось множество массивных кораблей — в основном выше нашего «Сьюпериора», — которые чуть ли не терлись бортами и не касались друг друга парусами. Наши матросы ловко направляли шлюпку в узкие проходы между этими монстрами.

Джонни Ог и Пэдди норовили встать, чтобы оглядеться по сторонам.

— Сядьте, сядьте! — прикрикнула я на них.

Но матрос помоложе сказал:

— Ничего страшного. Пусть поприветствуют Америку стоя — лицом к лицу. Это довольно жесткие края, которые пахнут страхом и тревогой. Смотрите Америке в глаза, ребята.