Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Старая гвардия

— Можете быть свободны.

Первым к двери шел Генрих Григорьевич. За ним семенил Ежов. Оба, почти не оборачиваясь, обратили внимание на сидящего в самом углу приемной несколько полноватого лобастого человека лет пятидесяти, в строгом сером костюме. Человек этот приподнялся и проводил большое начальство долгим взглядом сквозь стекла круглых очков. И не сразу расслышал тихий голос Поскребышева:

— Товарищ Вышинский! Товарищ Сталин ждет вас.

А Ягода и Ежов шли по кремлевским коридорам друг за другом, не обмолвившись ни словом. И только на площади, стоя возле открытой дверцы своей машины, Николай Иванович бросил:

— Слыхивал я о твоих душегубках, Генрих. Зря не пригласил меня на испытания.

Сел в машину и захлопнул за собой дверцу.

Генрих Григорьевич лишь пожал плечами.

Две машины выехали из ворот Спасской башни. Одна свернула в сторону, другая покатила дальше.

Лобастый человек среднего роста, прямой, точно проглотивший аршин, — человек, которого Поскребышев назвал товарищем Вышинским, шагнул в кабинет Сталина и задержался на несколько мгновений в дверях: окна были зашторены, в люстре горели всего две лампочки, да еще одна на столе, и в этом полумраке виднелся силуэт, в котором вошедший не сразу узнал Сталина — так тот изменился с тех пор, как они виделись последний раз.

И произошло это в 1908 году.

Тогда они сидели в общей тюремной камере по обвинению в подстрекательстве рабочих к забастовке и свержению законной власти. До этого иногда встречались на нелегальных квартирах в Баку или Тифлисе. Тогда большевики и меньшевики принадлежали к одной и той же партии — РСДРП. И когда сходились вместе, спорили до хрипоты и кулаков. Зато Вышинский привлек внимание Джугашвили-Кобу-Сталина своим доскональным знанием уголовного права и прочих достижений человечества в этой области, логикой своего мышления, помог ему добиться смягчения наказания за антиправительственную деятельность, но затем, освободившись, пропал из виду. А Джугашвили-Коба-Сталин отправился в Сибирскую ссылку.

С тех пор миновало много лет. Каждый шел своим путем. Вышинский закончил юридический факультет Киевского университета, из которого его выгнали семь лет назад за антиправительственную пропаганду, работал на Украине, затем снова в Баку, пытаясь выбиться в адвокаты, в 1915 году перебрался в Москву, где случай свел его с известнейшим в то время адвокатом Малянтовичем, защищавшим в суде Троцкого, Воровского, матросов с восставшего крейсера «Азов», отсудившего для большевиков сто тысяч из наследства миллионера Саввы Морозова.

После Февральской революции, встреченной Вышинским с восторгом, он занимался поставками продовольствия в действующую армию, затем был назначен комиссаром Якиманского отделения милиции города Москвы, выбран главой Якиманской управы. Октябрьский переворот, совершенный большевиками в Петрограде, захват ими же власти в Москве и других городах, казалось бы, положили конец удачной карьере Вышинского. Но помогли старые, еще бакинские связи, — и Вышинский снова привлекается к решению продовольственных вопросов: сначала в масштабах Москвы, куда перебралось советские Правительство, затем и всей России. Вскоре, однако, он покидает продовольственное поприще и переходит к работе по своей специальности: становится преподавателем юриспруденции в Московском университете. В то же время Наркомат юстиции частенько привлекает Вышинского к исполнению роли обвинителя на судебных процессах, где рассматриваются громкие дела высокопоставленных коррупционеров, скорее всего как человека нейтрального и ни в чем не замешанного. Почти после завершения каждого дела Вышинский выступает со статьей, в которой производит подробнейший разбор этого дела: полезно и для его студентов и для семейного бюджета. Но не только об этом. В 1924-25 гг. выходят его «Очерки по истории коммунизма»; 1925 — «Суд и карательная политика советской власти»; 1927 — «Курс уголовного процесса». 1928 г. — книга «Уроки шахтинского дела». Вместе с тем он поднимается все выше по ступенькам служебной лестницы: 1923–1925 — он прокурор уголовно-судебной коллегии при Верховном суде РСФСР. 1931–1933 — заместитель наркома юстиции РСФСР. И так далее, все вверх и вверх.

Но еще решительнее вверх поднимался Сталин.

А ведь когда-то Вышинский даже представить не мог, что Сталин, человек не слишком развитой, с трудом владеющий русским языком, медлительный и всегда держащийся в тени более речистых соратников, однако наделенный цепкой памятью, с жадностью поглощающий всякое знание, взлетит так высоко. Как не могли этого представить и все прочие, знававшие Сталина в другие времена.

Вышинский и сейчас до конца не может поверить, что перед ним тот самый Коба, с которым они спорили в камере Баиловской крепости, хотя часто печатающиеся в газетах его портреты свидетельствовали в пользу превращения Кобы в Сталина.

Они встретились посреди кабинета. Сталин протянул руку, вглядываясь в лицо посетителя.

— Здравствуйте, товарищ Вышинский, — заговорил он, не отпуская руки старого знакомца. И замолчал в ожидании ответа.

— Здравствуйте, товарищ Сталин… — воспользовался Вышинский предоставленной паузой. Он еще хотел сказать, что рад встрече, но Сталин тут же перехватил инициативу:

— Рад вас видеть, товарищ Вышинский. С удовольствием читаю отчеты о судебных заседаниях, на которых вы выступаете в качестве обвинителя… — он отпустил руку Вышинского, взял его под локоть, повел к дивану, усадил, продолжая говорить, тщательно подбирая слова: — Взять хотя бы судебный процесс по поводу гибели нефтеналивного парохода «Азербайджан». Судя по вашей обвинительной речи, вы хорошо изучили все обстоятельства этого дела. Капитана буксира расстреляли. Это правильно. Сбежать на своем буксире с места аварии и не помочь гибнущим в огне и воде морякам, есть тягчайшее преступление, равное дезертирству с поля боя. Но, как мне кажется, чиновники, которые должны были отвечать за безопасность плавания судов по Каспийскому морю, отделались лишь небольшим испугом. А именно с них и начинаются все наши беды. Сидят люди в своих кабинетах, получают деньги, и не малые, а пользы от них практически никакой. Вреда больше, а не пользы. Время от времени мы снимаем таких бесполезных для дела людей с должности, иногда выгоняем из партии… И что же? Проходит немного времени, они возникают в другом месте, иногда на более ответственных должностях. У нас имеются отделы кадров, обязанные следить за подбором и движением по служебной лестнице каждого чиновника. Есть контролирующие органы. Мы за годы советской власть провели несколько чисток партийных рядов от примазавшихся к партии. Но положение с кадрами меняется к лучшему очень медленно. В иных местах даже не в лучшую сторону… Кстати, не попросить ли нам, чтобы принесли чаю? — спросил вдруг Сталин, откинувшись на спинку дивана. — Как вы, товарищ Вышинский, не против?