Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Клетка

Отдел ГБ помещался в двух комнатах того же здания, что и городское управление внутренних дел. Здесь Артемий Дудник проводил большую часть дня, вечером шел на встречу со своими осведомителями, внештатными секретными сотрудниками, получал информацию, снова возвращался в свой отдел, получал информацию уже от своих подчиненных, составлял общую сводку, которую ежедневно должен отправлять в окружное управление госбезопасности. Здесь же принимал редких посетителей, сюда же вызывал нужных ему людей по тому или иному вопросу. Бывали дни, когда приходилось куда-то выезжать, расследовать происшествия вместе с милицией. Если дело оказывалось чисто уголовным, Дудник не вмешивался. Если пахло политикой — забирал дело себе.

В отделе, помимо Дудника, числятся еще трое: молодая секретарша-еврейка Дора Вайсман, да двое оперативников, — один тоже еврей, Давид Кокер, другой хохол, Семен Шпак, — оба молоды, недавно закончили Харьковское спецучилище НКВД. Старательные. Пока их основная работа — обрастать собственной агентурой. Дудник в отделе засиживаться им не дает. Давид Кокер работает по интеллигенции, Семен Шпак — по рабочему классу.

За неполный месяц, что Дудник обретается в Константиновке, особых дел не было. Незавершонку, оставленную предыдущим начальником, Дудник разобрал, перепроверил и почти все закрыл за неимением оснований для производства следствия. Три дела отдал молодым коллегам: пусть учатся. Одно связано с трудно объяснимым столкновением вагонов на маневровых путях, другое — с выбросом расплавленного чугуна из печи-вагранки и гибелью двух рабочих, третье — с анонимкой на одного бывшего царского офицера, доживающего свой век на окраине города. В анонимке сообщалось, будто этот офицер вечерами куда-то уходит из дому, а возвращается под утро.

Подобные анонимки Дудник получал и на прежней работе, и здесь получает постоянно, а в последние годы все чаще. Цена им — копейка в базарный день. В основном пишут по злобе, чтобы свести счеты с неприятным или неудобным человеком. Но иногда и по соображениям идейным. Такие редки, и это уже не анонимки, а вполне открытые сообщения о тех или иных беспорядках и нарушениях социалистической законности.

Все три дела малоперспективны. Разве что откроются новые обстоятельства. Впрочем, при желании можно раздуть любое дело до всемирных масштабов. Как это делается, Дудник знает. На подобных делах удобно проверить своих молодых сотрудников, на что нацелены их помыслы и как у них с совестью.

И действительно, результатов долго ждать не пришлось. Буквально через неделю Кокер со Шпаком, преисполненные важности, положили перед своим начальником три папки, из которых следовало, что столкновение вагонов было подстроено стрелочником, специально не переведшим стрелки на другие пути, а за стрелочником явно просматривается диверсионно-террористическая троцкистская организация под руководством начальника грузового склада Темкина, из бывших левых эсеров; что выброс расплавленного чугуна произошел потому, что была закрыта заслонка в рекуператоре, из-за чего нарушился теплообмен, из-за чего, в свою очередь, произошло резкое усиление наддува, а кто закрыл заслонку, установить не удалось; что указанный в анонимке бывший царский офицер по фамилии Романов действительно уходит из дому вечерами, а возвращается домой по утрам, но это потому, что работает сторожем при временном угольном складе, однако эта работа может быть лишь "крышей", прикрывающей подпольно-диверсионную деятельность означенного Романова, а сам Романов может приходиться родственником бывшему царю Николаю Второму, тоже, как известно, Романову, что и требуется проверить, отправив в Москву соответствующий запрос.

Артемию сразу же стало ясно, что его помощники готовы любую муху раздуть до размеров слона, но он не стал их попрекать подобным желанием, а указал, какие вопросы они упустили в своем расследовании и в каком направлении должны работать дальше. Пусть-ка еще пороют носом землю, пусть обожгутся на собственной безоглядной ретивости, а уж тогда или придут к выводу, что дел никаких нет, или будут копать до тех пор, пока не уткнутся в пустоту. А может, все-таки что-нибудь и выкопают. Что-нибудь из того, что стоит или лежит рядом, но к самим делам не имеет никакого отношения. Так иногда случается: ищешь одно, а находишь совсем другое.

Наконец, Артемий не мог положить эти дела в архив еще и потому, что его помощники, судя по их разговорам и горячим спорам, могут расценить его решение совсем не так, как оно того стоит, и самого своего начальника заподозрить в контрреволюционности и антисоветчине. Так тоже бывает частенько. Особенно у молодых и нетерпеливых, желающих тут же вырваться вперед. Им кажется, что коли Лазо в двадцать пять лет командовал армией, так и они смогут не хуже, то есть если не армией, то райотделом госбезопасности — это уж как пить дать.

До девяти часов Артемий успел вздремнуть, побриться, переодеться и попить чаю. В девять, минута в минуту, заявилась Дора Вайсман, с получасовым опозданием притопали Давид Кокер и Семен Шпак; первый тонкий, с ранними залысинами на вытянутой голове, с оттопыренными ушами, второй — увалень с покатыми плечами и широким добродушным лицом. Как заметил Дудник, командовал в этой паре Давид Кокер.

Дора, двадцатитрехлетняя барышня с несколько одутловатым по причине больных почек, но довольно милым лицом и настойчивыми, чего-то ждущими глазами, тут же, показавшись на глаза начальству, скрылась за дверью своей каморки, уселась за пишущую машинку и принялась не слишком проворно стучать по клавишам, перепечатывая набело ежедневный рапорт в окружное управление. Пока из-за плотно закрытой двери доносился приглушенный стук клавиш "ундервуда", Артемий провел со своими молодыми коллегами оперативное совещание по части текущей работы и следственно-разыскных мероприятий на сегодняшний день.

Выпроводив Кокера и Шпака из управления, Артемий занялся изучением спецпочты, в которой обычно содержались последние инструкции из Москвы или Киева, или из округа, а также ориентировки по части определенной категории лиц, подозреваемых в тех или иных антисоветских деяниях. Правда, в эту категорию с некоторых пор уже почти не попадали старые спецы, зато все чаще советские и партийные деятели районного масштаба, либо утратившие революционный настрой и большевистскую принципиальность, либо пролезшие в органы власти с корыстными и даже злонамеренными целями.

Ровно в десять в кабинет Дудника вошла Дора, положила перед ним на проверку и подпись рапорт о событиях вчерашнего дня. Пока Артемий читал его, Дора сходила к милиционерам и принесла чайник кипятку, заварила чай, нарезала белый хлеб, выдаваемый в буфете, крупными ломтями, намазала четыре куска маслом.