Лина-Софья Нейман - Пятница

Яков остановился.

Подошёл к берегу, лёг у самой воды. Он так давно не отдыхал. Он никогда не отдыхал. Маленькие волны добегали до самых ног белой пеной, тихо шумели и убегали обратно.

Солнце ласкало лицо. Тёплый ветерок шевелил волосы на голове. Казалось, все вместе они пели какую-то чудесную песнь весне, солнцу, свободе, все вместе хотели согреть и приласкать этого человека тюрьмы и подполья.

Прошёл день, другой… Иосифу было тяжело без дела, без своей постоянной и любимой работы. Он стал осторожно разыскивать старых товарищей в Одессе. Надо было ещё завязывать и новые связи. Как всегда, Иосиф энергично принялся за дело, такое для него привычное. Встреча со старыми рабочими, знакомство с новыми… Всё было для Иосифа, как и прежде, полно интереса,

Как вдруг на явке Иосифу сообщили: всех товарищей, в том числе и его, только что освобождённых из тюрьмы, вызывают в военный суд.

«Скорее покинуть Одессу», - было первой мыслью Пятницы. Так думал и тот товарищ, который сообщил эту весть Иосифу.

Через несколько дней пришло известие из Петербурга от Надежды Константиновны Крупской. Пятницу вызывали в Московский комитет партии.

Вскоре Пятница получил из Москвы деньги, адреса явочных квартир и в начале сентября 1906 года двинулся в дорогу.

Пятница в Москве. Он идёт в Московский комитет партии.

«Несомненно, - думал Иосиф, - мне хотят сообщить что-то очень важное».

Он не ошибся. Предложение, которое, ему сделали, поразило скромного молодого человека: Иосифу должно было через несколько месяцев исполниться двадцать четыре года.

- Ты будешь заведовать всем конспиративным техническим аппаратом Московской организации.

Иосиф стоял у стола, держа шапку в руке. И рука его дрожала. Необычайное волнение охватило его. А в голове мелькали мысли:

«Смогу ли я? Главное в том, что эта работа нужна партии».

Товарищ, с седой копной волос над добрыми и вдумчивыми глазами, говорил почти шёпотом. Его мог слышать только стоявший рядом Пятница.

- Мы организовали в Москве тайную типографию. Партия не может существовать без собственной типографии…

Иосиф поднял голову. Его светлые глаза заблестели, на смуглом лице появилась лёгкая краска. Он встретился взглядом со старым партийцем.

Пятница ответил также почти шёпотом, хотя в комнате они были одни:

- Тайная типография… Тут нужна особенная конспирация… Особенные товарищи…

- Мы подыскали людей, а ты будешь отвечать за всю работу в типографии.

Иосиф наклонил голову. В уме уже пронеслось: даже его ближайшие товарищи не должны знать о существовании этой типографии. Иосиф больше чем кто бы то ни было понимал, как опасно произнести такие слова, как «тайная типография». И никогда, никогда, ни при каких обстоятельствах он не произнесёт вслух этих слов.

- Согласны? По рукам! - сказал товарищ с седой головой.

С особенным чувством Пятница подал ему руку и крепко сжал руку старого товарища. Иосиф ничего не сказал, всё было и так ясно.

В Москве, в проезде Рождественского бульвара, открылся фруктовый магазин.

Сегодня, видно, особенно оживлённая торговля. И магазин неказистый, и день не под праздник, а сколько раз приказчик в белом фартуке проталкивался в дверь с большой круглой корзиной! Стащит её со ступенек, поставит на голову и ждёт, не проедет ли извозчик.

В магазине на полках - краснощёкие яблоки, жёлтые груши дюшес, серовато-синие сливы. Есть чем полакомиться - отличные фрукты!

За стеклом в небольших витринах - сладкий изюм, французский чернослив, кавказский урюк, горький миндаль…

Толстые мешки с желтоватым рисом прислонились к стене.

«Хозяин», по фамилии Габелев, как и все «служащие» магазина, свой же товарищ. Толстый, словно проглотил один из мешков риса, он важно сидит за стойкой. Торговля сегодня идёт хорошо, но хозяин чем-то очень обеспокоен. Только «приказчик» уйдёт с корзиной, он всё на часы смотрит. А как пройдёт каких-нибудь полчаса, он приплюснет свой толстый нос к стеклу двери и смотрит круглыми чёрными глазами.

Иногда он прислушивается, что делается в задней комнате. Там спокойно. Мешки, ящики, рогожи, бумага - всё на своём месте. А хозяин волнуется. Странно!

Но вот он услышал шаги за входной дверью, ступеньки затрещали - наверное, приказчик вернулся. Дверь открылась и долго не закрывалась. Жандармы! Первым вошёл жандармский офицер в голубовато-серой шинели. За ним виднелось ещё несколько шинелей - околоточный надзиратель, ещё какие-то полицейские чины, наконец, дворник в белом фартуке и ещё какие-то люди - понятые, которых полицейские взяли с собой свидетелями. Наконец дверь закрылась - заперли на замок.

«Обыск! Теперь ясно».

Хозяин побледнел. Чёрные глаза стали ещё круглей. Полицейские шныряли по помещению, заглядывали во все углы. А хозяин спокойно прислонился к углу полки, под выступом нащупывая маленькую кнопку - электрический звонок; один миг - и он незаметно нажал её.

Один из приказчиков возвратился с пустой корзиной и стоял у двери. Рослый, крепкий детина, а страшно напуган. Нет-нет и взглянет исподлобья на хозяина. Но хозяин словно не видит его, нарочно смотрит мимо приказчика.

Жандармы всё обшарили в магазине - фрукты сбросили с полок, искали за полками. Изюм, орехи из витрин - всё долой! Мешки с рисом с места сдвинули, половину по полу рассыпали.

Хозяин плечами передёрнул, в сердцах сказал:

- Ну что добро портите?! Жандармский офицер заорал на него:

- А вот мы тебе покажем, какое у тебя добро! Сам знаешь!

Однако жандармы в магазине ничего не нашли. Это их ещё больше разозлило.

- Сюда, за мной! - Жандармский офицер открыл дверь в заднюю комнату.

Околоточные надзиратели, дворник, понятые - все потянулись за ним.

Хоть хозяин магазина храбрился, а тут сразу упал духом, как будто осел человек, голова в плечи ушла.

В задней комнате всё перевернули, ни одной вещи на месте не оставили. И, как только мешки с рисом перетащили в угол, жандармский офицер кинулся к половице:

- Вот она! В этом всё дело! - И сам половицу поднял: - Говори, гад, что у тебя внизу?

Хозяин молчал.

А жандармский офицер отдал приказ:

- Спуститься вниз с фонарями!

Первым полез околоточный надзиратель, отставив далеко от себя руку с фонарём. За ним спустились другие; свет от фонарей поплыл в черноту ямы. Узкая приставная лестница кряхтела под тяжёлыми сапогами. На последней ступени околоточный остановился, высоко держа фонарь над головой. Он зорко всматривался в темноту подвала, то поднимая, то опуская фонарь, стараясь осветить все углы.