Лина-Софья Нейман - Пятница

- Я Покемунский. Не могу же я придумать себе фамилию! Делайте со мной что хотите. Я Покемунский.

Настала осень 1908 года. Пятницу гонят по этапу, пешком. Дорога тяжёлая, размытая дождями. С ним ещё один арестант. Идут целыми днями, окружённые стражей. Они не знают, куда их ведут. Один раз Пятница спросил стражника, но вопрос повис в воздухе, никто не ответил. Так прошло много дней. И вдруг однажды вечером… Где он? Что за странные места кругом? Такие знакомые. Неужто родина, Вилькомир? Он узнал дорогу, лес, старый колодец. Радость была недолгой: Иосиф забеспокоился. Что будет? Его поведут через город… Могут увидеть друзья. Вдруг выйдут товарищи? А если кто-нибудь его окликнет?

Ранним утром Пятница подходил к городу. Выдался ненастный день. Сквозь пелену дождя виднелись крыши домов. Иосиф с трудом вытаскивал ноги: дорога разбухла от грязи. Дождь захлёстывал за воротник лёгкого пальто.

Издали видны редкие прохожие. Куда они в такой ранний час? Иосиф подходит ближе, узнаёт знакомые лица. Но люди проходят молча, лишь искоса поглядывая на него. И Пятница едва смотрит на них. Он поднял воротник, надвинул шапку на глаза, угрюмо сдвинул брови. Беня прошёл совсем близко. Так близко, что Иосиф заметил, как глаза Бени покраснели и стали влажными.

А за Беней шла мать. Она куталась в большой платок и шла очень медленно. Может быть, ей трудно было вытаскивать ноги из грязи? А может, ей хотелось подольше видеть перед собой сына?

Иосиф подошёл совсем близко и встретился с матерью взглядом.

Она ещё ниже надвинула платок на лоб. И, только когда сын уже давно прошёл, мать обернулась, долго смотрела ему вслед, и у неё дрожал подбородок.

Мать думала о сыне. Подумала и о его друге, Бене. Хороший друг Беня! Это он прибежал к ней вечером предупредить, что Иосифа поведут по этой дороге. У сына много верных товарищей. Матери становится легче на душе, когда она вспоминает Беню, товарищей. Иосиф не одинок…

Три дня Иосиф идёт по осенней грязной дороге. Вдали виднеется городок. Грязные, облупленные, кривые домишки. Лужи посреди улиц. Иосиф узнаёт - это городок Уцяны. Направо, в конце глухой улицы, - полуразрушенная баня. Арестованных ведут к этой бане, вводят в тёмный предбанник с маленьким оконцем. Едва заметны сломанные ступеньки, пол гнилой. На низкой двери висит огромный замок. Сторож отпирает его длинным ключом - он висит у него на поясе.

- Видите, вот скамейка, - говорит старик сторож.

Арестованные спотыкаются. Они ничего не видят: каморка тёмная, совсем без света.

Старик сторож продолжает, указывая на скамейку:

- Вот видите - кровь. Наш пристав шибко бьёт на допросах. До крови бьёт. - Он качает головой: - Чисто зверь!

И вот они уже заперты вдвоём в тёмной каморке.

Никто не принёс еды. Помятая жестяная кружка стоит с водой в углу на полке.

А за стенами - песни. Сегодня воскресенье. Слышны пьяные голоса, крики. Рядом - дом пристава. У него идёт веселье.

Всю ночь двое людей, запертые в крошечной каморке, не спят. Они настороже, ждут.

Иосиф задремал, сидя на скамейке. Спутник толкнул его в бок:

- Слышишь?

Оба прислушиваются.

- Что? - шёпотом спрашивает Пятница.

- Кажется, дверь отпирают.

Арестанты тесно прижимаются друг к другу, ждут. Вот распахнётся дверь, ворвётся пьяный пристав…

Нет, наверное, показалось. За дверью - тихо.

Густой ночной мрак рассеивается. Выглянуло бледное осеннее солнце. Сквозь щели блеснул свет. Двум узникам стало спокойнее.

Медленно тянулся длинный день. Томительно наползали сумерки. Снова мрак и страх. И снова бледный осенний день. На этот раз ясно звякнул ключ, повернулся в ржавом замке один раз, другой. Сторож шагнул через порог:

- Ступай за мной!

Иосиф встал. Зубы стучали. Хочет унять дрожь и не может.

«Я не дамся, - говорит он себе решительно. - Если ударит, буду бороться». Иосиф осторожно шёл тёмным коридорчиком, предбанником, вглядывался в темноту, ждал, откуда может быть нападение.

Его ввели в большую светлую комнату. Солнечные лучи тянулись от окна к самому столу, играя на погонах пристава, на лысине, на светлых пуговицах.

У окна стоял старик с белой бородой, в длинном кафтане.

- Ты молчи! - резко повернулся пристав к Иосифу и спросил, указывая на арестованного: - Знаешь этого молодчика?

Старик спокойно достал старые очки, с ниткой вместо отломанной оглобельки, долго прилаживал, закладывал за уши, вытянул голову, всмотрелся:

- Да это же сын Покемунского! Как же!

- Дальше! - крикнул пристав, указывая на дверь, и в комнату ввели ещё одного старика, с такой же белой бородой. - Знаешь его?

- Покемунский, - уверенно сказал старик. - Отец его уехал в Америку, ещё он, сын, был тогда маленький.

Ввели третьего старика и четвёртого.

- Похож. Очень похож на отца, - сказали они один за другим.

А последний, самый дряхлый, сгорбленный старик, уверенно вытянул руку:

- Конечно, Покемунский! Мы даже очень хорошо его знаем.

Иосиф смотрел на всех широко открытыми глазами. Он сам не заметил, как откинул воротник и снял шапку. Что это такое? Иосиф никого из них не знал. Но у него и здесь нашлись друзья. О нём позаботились. Кто так хорошо подготовил стариков?

Иосифа повели обратно в каморку.

В тёмном коридорчике какая-то тень отделилась от стены. К нему подошёл человек и, не говоря ни слова, вложил ему в руку золотую пятирублёвку. От маленькой монетки словно шло тепло.

«Ты и здесь не один… ты и здесь не один… У тебя и здесь товарищи», - думал Иосиф. Он понял: помогла мать, товарищи.

Прошло пять лет. Шёл 1914 год.

В Самаре, на заводе, только что отзвучал гудок. Рабочие спешно оставляли работу, складывали инструменты, сбрасывали рабочую одежду.

Но один из них, черноволосый, с чёрной бородой на смуглом лице, не спешил. Он отошёл от своего станка и пошёл по цеху с плоскогубцами в руках. У него был такой вид, словно он что-то потерял и теперь разыскивает.

Вот он подошёл к одному рабочему, наклонился к станку и едва слышно прошептал:

- Сегодня в восемь часов в лесу. Пароль «Мой дядя ждёт у дилижанса».

Отошёл. Ему навстречу шли двое рабочих.

- Михаил, что ж ты медлишь? Ночевать тут, что ли, собираешься? - смеялся молодой безусый Парень.

- Да вот хочется закончить работу…

Иосиф действительно продолжал работать, но сам был настороже. К нему подходили рабочие. Скорей взглядом, одними глазами, спрашивали:

«Где? Когда?»

Михаил делал вид, будто у него падал нужный винтик. Ему хотели помочь, наклонялись… Пятница шептал на ухо:

- Сегодня в восемь.

Наконец Иосиф сложил инструменты, снял рабочую одежду, привёл себя в порядок. Он спешил, но не домой. Ему нужно было разыскать в городе ещё нескольких товарищей - всё для сегодняшнего собрания.