Джеймс Клавелл - Король крыс

Он всегда занимал задний ряд, когда входил в уборную. Во-первых, по-прежнему ненавидел облегчаться на людях, а во-вторых, не переносил чужого присутствия за своей спиной, а кроме того, наблюдать за другими было развлечением.

Выгребные ямы, двадцать пять футов глубиной, два фута в диаметре, были удалены друг от друга на расстоянии шести футов. Двадцать рядов, спускающихся по склону, по тридцать штук в ряд. Каждое очко оборудовано деревянной крышкой и подвижной заслонкой.

В центре стояло единственное деревянное сиденье. Обычное очко. Этим преимуществом пользовались полковники. Остальным приходилось сидеть на корточках, по-туземному, поставив ноги по обеим сторонам дыры. И никаких ограждений – вся уборная была открыта небу и лагерю.

На сиденье в одиноком величии восседал полковник Сэмсон. Он был гол, не считая изношенной до лохмотьев широкополой шляпы. Он всегда носил эту шляпу, что было его причудой. Он снимал ее, когда брил голову, или массировал ее, или втирал кокосовое масло или какую-то непонятную мазь для восстановления волос. Он подцепил неизвестное заболевание, и все его волосы на голове выпали в один день – брови и ресницы тоже. Остальная часть тела была покрыта шерстью, как у обезьяны.

Мужчины расселись по нужнику на максимальном удалении друг от друга. Каждый принес флягу с водой. Каждый отмахивался от постоянно роящихся мух.

Питер Марлоу снова сказал сам себе, что сидящий на корточках обнаженный облегчающийся мужчина – самое отвратительное в мире зрелище, может быть, самое душераздирающее.

Поскольку день только наступил, поднимался легкий туман, золотые лучики разбегались по бархатному небу. Земля была влажной из-за прошедших прошлой ночью дождей, ветерок ласкал прохладой, он принес запах морской соли и красного жасмина.

«Да, – довольно подумал Питер Марлоу, – день будет хорошим».

Закончив, он наклонил флягу, по-прежнему сидя на корточках, и смыл остатки кала, ловко работая пальцами левой руки. Всегда только левой. Правая рука служила для еды. У туземцев нет слов, обозначающих левую или правую руку, только рука для кала и рука для еды. Все пленные пользовались водой, потому что бумага, любой клочок бумаги был ценностью. Все пленные, за исключением Кинга. У него была настоящая туалетная бумага. Он дал кусок Питеру Марлоу, и тот поделил ее в своей группе, потому что она великолепно подходила для самокруток.

Питер Марлоу встал, снова подпоясал саронг и пошел в хижину, предвкушая завтрак. На завтрак, как всегда, будет рисовая каша и слабый чай, но сегодня у группы имелся к тому же кокосовый орех – еще один подарок Кинга.

За немногие дни, прошедшие после знакомства с Кингом, они стали большими друзьями. Узы дружбы частично поддерживались едой, частично – табаком, частично – помощью: Кинг за два дня вылечил сальварсаном тропические язвы на лодыжках Мака, а они гноились в течение двух лет. Питер Марлоу знал также, что, хотя вся его группа доброжелательно относилась к благосостоянию и помощи Кинга, приязнь к нему была в основном вызвана самим Кингом. Он излучал силу и уверенность. Рядом с ним все начинали чувствовать себя лучше и сами становились сильнее, казалось, что ваши силы питает магия, исходившая от него.

– Он чародей! – непроизвольно сказал вслух Питер Марлоу.

Когда он вошел, большинство офицеров в хижине номер шестнадцать еще спали или лежали на койках, дожидаясь завтрака. Он вытащил из-под подушки кокосовый орех, взял скребок и большой кривой малайский нож – паранг. Потом вышел и сел на скамейку. Ловкий удар расколол орех на две совершенно равные половинки. Марлоу слил молоко в котелок и начал осторожно выскребать одну половинку ореха. Кусочки белой мякоти посыпались в молоко.

Вторую половинку ореха он вычистил в отдельную посудину, сложил мякоть в кусок москитной сетки и осторожно выжал в чашку густой сладкий сок. Сегодня была очередь Мака добавлять сок в кашу на завтрак.

Питер Марлоу подумал о том, какая замечательная еда – кокос. Богат протеином и совершенно безвкусен. Однако положи в него зубчик чеснока – и он становится прочесноченным, добавь четверть сардины – весь приобретает вкус сардин, а его оболочка придаст аромат многим чашкам с рисом.

Неожиданно Питер почувствовал, что ему безумно хочется съесть орех. Он был так голоден, что не услышал, как подошли охранники. Он не чувствовал их присутствия до тех пор, пока они с угрожающим видом не встали в дверях хижины и все пленные поднялись.

Слова Ёсимы, японского офицера, разорвали тишину:

– В этой хижине есть приемник.

Ёсима ждал минут пять, пока кто-нибудь заговорит.

Дейв Девен думал о том, какая сволочь могла выдать их или кто допустил промах. Кто? Питер Марлоу? Кокс? Спенс? Полковники?

А уж потом им овладел ужас – ужас и, как ни странно, облегчение, что наконец этот день настал. Страх Питера Марлоу был таким же удушающим. «От кого исходит утечка? От Кокса? От полковников? Ведь даже Мак и Ларкин не знают того, что знаю я. Господи! Утрам-Роуд!» Кокс оцепенел. Краешком глаза следя за уклончивыми взглядами остальных, он прислонился к койке, и только прочность столбов спасала его от падения.

Подполковник Селларс был лично ответствен за эту хижину, и его брюки стали липкими от страха, когда он вошел в хижину вместе со своим адъютантом, капитаном Форестом. Он козырнул, а его лицо с двойным подбородком было красным и потным.

– Доброе утро, капитан Ёсима…

– Утро не доброе. Здесь есть радио. Радио запрещено приказом японской армии. – Ёсима был мал ростом, хрупок и необычайно опрятен. Сабля самурая висела на его широком поясе. Высокие, до колен, башмаки были начищены до зеркального блеска.

– Мне ничего об этом не известно. Нет. Ничего! – вспыхнул Селларс. – Вы! – Дрожащий палец ткнул в Девена. – Вам что-нибудь известно об этом?

– Нет, сэр.

Селларс повернулся и осмотрел обитателей хижины:

– Где приемник?

Молчание.

– Где приемник? – Он был почти в истерике. – Где приемник? Я приказываю немедленно отдать его! Вы знаете, что мы все несем ответственность за выполнение приказов императорской армии.

Молчание.

– Я всех вас предам военному трибуналу! – визжал он, дрожа подбородком. – Вы все получите по заслугам. Вы! Ваше имя?

– Капитан Марлоу, сэр.

– Где приемник?

Потом Селларс заметил Грея:

– Грей! Вы, кажется, являетесь начальником военной полиции! И если здесь есть приемник, только вы несете за это ответственность. Вы должны были доложить об этом властям. Я отдам вас под трибунал, и это будет записано в вашем послужном списке…

– Я ничего не знаю о приемнике, сэр.

– Черт подери, вы должны знать о нем! – визжал Селларс с искаженным и красным лицом. Он помчался в тот конец хижины, где жили пять американских офицеров.