Алексей Шишов - Последний стратег

Военный историк-белоэмигрант А. А. Керсновский в своей «Истории русской армии» так описывает состояние воюющей России после трёх лет участия в Мировой войне:

«Последний раз возможность победоносного окончания войны представлялась нам в летнюю кампанию 1916 года. Победа вновь реяла над нашими знамёнами. Надо было только протянуть к ней руку. Но Брусиловское наступление захлебнулось, не поддержанное своевременно Ставкой.

И за этой упущенной возможностью последовала другая: игнорирование выступления Румынии. Выступление это давало нам случай взять во фланг всё неприятельское расположение крепким, исподволь подготовленным, ударом из Молдавии, ударом, которого так страшились Людендорф и Конрад. Но для генерала Алексеева не существовало обходных движений в стратегии, как не существовало вообще и Румынского фронта.

Один лишь император Николай Александрович всю войну чувствовал стратегию. Он знал, что великодержавные интересы России не удовлетворит ни взятие какого-то «посада Дрыщува», ни удержание какой-нибудь «высоты 661». Ключ к выигрышу войны находился на Босфоре. Государь настаивал на спасительной для России десантной операции, но, добровольно уступив свою власть над армией слепорождённым военачальникам, не был ими понят.

Все возможности были безвозвратно упущены, все сроки пропущены. И, вынеся свой приговор, история изумится не тому, что Россия не выдержала этой тяжёлой войны, а тому, что русская армия могла целых три года воевать при таком руководстве!..».

А в эти свои последние в Зимнем дворце дни «всемогущий» Григорий Распутин приводил в смятение императрицу Александру Фёдоровну такими словами:

— Слишком много мёртвых, раненых, вдов, слишком много разорения, слишком много слёз...

— Подумай о всех несчастных, которые более не вернутся, и скажи себе, что каждый из них оставляет за собой пять, шесть, десять человек, которые плачут...

— Я знаю деревни, большие деревни, где все в трауре...

— А те, которые возвращаются с войны, в каком состоянии, Господи Боже!..

— Сколько калек ныне бродят но дорогам. Искалеченные, однорукие, слепые...

— Как ужасна эта война...

— Как ужасен народный гнев! На кого только он обратится если не сегодня, то завтра...

— В течение более двадцати лет на русской земле будут пожинать только горе...

Император Николай II под давлением семьи Романовых, думских политиков и генералитета наконец-то решился сместить Штюрмера с поста премьер-министра и заменить его на Трепова, известного как «непримиримого врага Германии». Но когда тот явился в Государственную думу, чтобы обнародовать свою правительственную программу, парламентарии трижды криками и свистами заставляли его покидать трибуну.

Перед отъездом Алексеева на лечение к нему зашёл адмирал Нилов, который был генерал-адъютантом Верховного и пользовался его немалым личным доверием.

— Михаил Васильевич, я хочу сегодня попроситься на аудиенцию к государю. Прошу вашего совета.

— В чём вы желаете со мной посоветоваться?

— Надо открыть самодержцу всю опасность его нынешнего положения.

— Думаю, что его величество видит это не хуже нас с вами. Он знает многое, в том числе и то, как в столице относятся к деяниям его супруги.

— Значит, вы не одобряете моё желание просить аудиенции для разговора начистоту?

— Мне трудно одобрить такое. Но, во всяком случае, господин адмирал, это будет поступок мужественного человека...

Генерал-адъютант действительно попросился на аудиенцию к монарху и получил её. Адмирал Нилов сказал сразу:

— Ваше величество, от имени людей военных, лично преданных вам, прошу об одном.

— О чём же?

— Я вас умоляю удалить от власти императрицу Александру Фёдоровну. Это единственное ещё средство спасти Российскую империю и династию Романовых.

— Я отвергаю такое предложение. Я не хочу обижать свою августейшую супругу, мать моих дочерей и сына-наследника.

— Но вы же знаете, ваше величество, отношение сограждан к хозяйке Зимнего дворца?

— Да, знаю. Для меня это не секрет.

— Так что же вы тогда ничего не предпринимаете?

— Императрица - иностранка. У неё в этой стране нет никого, кроме меня, кто мог бы защитить её.

— Но, ваше величество, судьба империи пока ещё остаётся в ваших руках. Убедите супругу оставить государственные дела. И тогда всё поправится.

— Не могу.

— Простите за смелость суждения, ваше величество. В таком случае Россия может оказаться во власти революционной анархии. Она же уже угрожает вашей императорской династии.

— На всё есть воля Божия...

Нилов поделился с Алексеевым впечатлениями. Михаил Васильевич лишь заметил:

— Мне кажется, что государь смирился со своей судьбой.

— А с судьбой империи, великой России?

— И с ней тоже. Словно рок какой-то витает сейчас над нами...

Алексеев убыл в Крым, оставив за себя в Ставке генерала Гурко. Там, на Юге, он услышал об убийстве Григория Распутина. Не без внутреннего возмущения он узнал, что Николай II буквально бросил Ставку, поспешив в Царское Село.

Впоследствии Алексеев скажет о тех днях, когда Ставка осталась на несколько дней без Верховного главнокомандующего и полномочного начальника её штаба:

— Это было преступно. Ставка оказалась совершенно обезглавленной. А ведь война не утихала.

— Почему преступно? Ведь оставался генерал Гурко, человек в военных делах достаточно опытный.

— Он не владел ситуацией. И к тому же стремился сделать много ненужного. Особенно в преобразованиях армии, которая сражалась.

— Но ведь ничего же не случилось.

— Это было просто везение. Будь немцы не такими пассивными, они могли одним небольшим наступлением привести обезглавленную Ставку в замешательство.

— Император уехал тогда, чтобы провести военный совет в столице.

— Он уехал, чтобы утешить в горе императрицу после убийства Распутина.

Когда Алексеев вернулся из Крыма в Ставку, первым, кого он пригласил из штабных начальников к себе на доклад, был генерал-квартирмейстер Пустовойтенко, носивший теперь погоны генерал-лейтенанта:

— Михаил Саввич, как на фронтах идут дела?

— Под Ригой немцы день назад пробовали провести разведку боем на Западной Двине. Атаковали сильно, при артиллерийской поддержке.

— Что ответили наши сибирские стрелки?

— Штыковой контратакой отбросили германскую пехоту назад, в свои окопы.

— Молодцы. А как на других фронтах? Будучи в Крыму, я знал только о важнейших событиях.

— Михаил Васильевич, историческая комиссия при штабе Ставки близка к завершению описаний боевой работы русской армии, её корпусов, дивизий и полков в Великую войну.

— Прикажите доставить мне для прочтения эти описания.