Михаил Задорнов - Руны Вещего Олега

– Вода из прежних источников перестала поступать, вот и захирело всё, – пояснил Стародым.

– Теперь в бассейне мусор, а в термах – богадельня, – расстроенно махнул рукой херсонесит, у которого они спросили, где можно помыться. И посоветовал общественную баню близ северной базилики.

Чуть раньше, чем обычно, закончив торг, киевские купцы отправились на каменистый берег, всей грудью вдыхая вольный морской воздух, струящийся вместе с волнами на разгорячённую солнечными лучами землю.

– Что делать будем, купцы-товарищи, – озабоченно рёк Молчан соратникам, – торговля наша к концу подходит, скоро пора в обратный путь сбираться, а улов новостей собранных совсем невелик…

– Ну, кое-чего мы узнали, – не очень решительно подал голос Скоморох.

– Для этого даже из Киева выезжать не потребовалось бы, – мрачно отозвался Ерофей. – Потолковать добре с приезжими купцами, и все дела.

– А времени мало, сдаётся мне, уже изведыватели византийские нами интересоваться стали, – снова продолжил Молчан, – видать, учуяли что-то. Убираться нам пора подобру-поздорову, пока не взялись крепко.

– Совсем как тогда у нас с тобой, брат Молчан, в Итиле. Может, мне и с византийскими изведывателями поскоморошничать, как тогда с хазарскими? Ведь тот хазарин в лисьем малахае упредил нас про грядущую резню наших купцов, – окунулся в воспоминания Скоморох.

– Ага, теперь снова у меня денег просить станешь, чтобы раба купить? – припомнил ему Молчан.

Все дружно поглядели на Ерофеича.

– Мы лучше его за какую матрону местную выдадим: и нам прибыль, и для изведывательского дела выгода будет! – хохотнул Скоморох и снова стал серьёзным. – Вот бы нашего с тобой, Молчан, знакомца проведать…

– Какого такого знакомца? – спросил Ерофей-старший, переводя взгляд на быстрого изведывателя.

– Был такой греческий воин, которого воевода Ольг по моей просьбе после побоища с хазарами пощадил.

– Полидорус, – припомнил Молчан. – Только он тогда в безысходности был от смерти своего стратигоса, а теперь, дома, кто знает, как себя поведёт.

– Верно Молчан речёт, – поддержал Ерофей, – выдаст тебя тот грек, да на этом ещё и заработает, не хватало нам к обычной слежке ещё и прямого доноса.

– Опасение есть, – тряхнул упрямо головой Скоморох, – да только вся наша служба риск сплошной. Грек дал обещание помочь мне, как я ему помог, только как и где его найти?

– А может, и нет его давно, помер или уехал куда, – с сомнением протянул Молчан, – ведь столько лет прошло.

– Идёт кто-то! – тихо предупредил «купец».

Незнакомый человек лет пятидесяти с кнутом в руке, схожий видом с пастухом, неспешно подходил к расположившимся на морском берегу русам. Он был одет в рубаху греческого вида и холщовые порты. Сшитая из козьей кожи и грубого холста сума висела через плечо у левого бедра.

– Будьте здравы, люди добрые! – молвил незнакомец на словенском с особенным выговором. Он остановился перед сидевшими на округлых морских голышах русами и внимательным, но, как показалось изведывателям, равнодушным взором окинул их всех, отчего-то остановившись на Скоморохе.

– И тебе здравия, чего хотел? – на правах старшего ответил подошедшему Молчан, отметив про себя, что такие пустые очи чаще всего бывают у людей после великой беды либо у наёмных убийц, которые выжгли в себе всё человеческое и осталась только крепкая снаружи, но пустая внутри кожура.

Незнакомец меж тем принялся расстёгивать свою потрёпанную пастушью суму. Ерофей, быстро поднявшись, как-то враз очутился ошую от незнакомца, делая вид, что любуется морским простором, Молчан нащупал рукоять ножа на поясе, Ерофеич сделал то же. Море всё так же размеренно лизало округлые голыши, вечернее солнце укрощало свою дневную ярь и смягчало тени, но этого никто из русов уже не замечал: все взгляды были прикованы к незнакомцу. Вот его загорелая жилистая и мозолистая рука опустилась в суму и извлекла нечто завёрнутое в кусок пёстрой восточной ткани. Незнакомец, так же молча, начал было разворачивать принесённое, но, видимо ощутив напряжение окружавших его людей, просто положил свёрток перед Скоморохом.

Шустрый изведыватель ловко развернул тряпицу и от изумления замер. Перед ним лежал знакомый греческий кинжал. Скоморох перевёл взгляд на свой пояс, извлёк из висевших на нём ножен клинок и вложил в них красивый кинжал. Оружие село как влитое, и все увидели, что узор на ножнах и рукояти кинжала один и тот же.

– Откуда это у тебя? – сиплым от волнения голосом спросил Скоморох.

– Это моего хозяина по имени Полидорус, он приглашает тебя к себе, – всё так же бесстрастно ответствовал незнакомец.

Купец и его помощники молча переглянулись: уж очень неожиданным оказалось продолжение их разговора. Люди, спаянные одним делом не один десяток лет, а к тому же таким, где каждый неверный шаг может стать последним в жизни, разумеют друг друга без слов.

– Коль приглашают в гости, так я никогда супротив не был, – с явной радостью в голосе проговорил Скоморох, вставая и вопрошающе глядя на Молчана.

– Нельзя одному, я с ним непременно поеду! – воскликнул юноша и тоже впился взглядом в старшего.

Молчан и Ерофей-старший переглянулись.

– Ладно, – после некоторого раздумья ответил купец, – поедете вдвоём. Только не ходят русы в гости без подарка. Пойдём-ка в кладовую, где товар лежит, подберём чего-нибудь полезного.

Сытая пегая лошадка легко потянула двукольный возок с торжища по каменистой неширокой дороге мимо городских строений из местного известняка, через ворота древней крепости с высоченными стенами.

– Как зовут тебя? – обратился Скоморох к вознице, по привычке незаметно поглядывая, не следует ли кто за ними и не сбирается ли возница с «пустыми очами» заехать в какой тупик, где их уже ждёт пять-шесть крепких мужей. – Меня вот Скоморохом, а его Ерофеичем.

– Гроза, – всё так же безразлично ответил возница.

– Имя непростое, коли так назвали, знать, была причина? – попытался завести разговор шустрый изведыватель, которому пастух не особо внушал доверие, но возница только молча пожал плечами. Разговорить Грозу даже Скомороху оказалось не так просто.

– Скажи, Гроза, а отчего стены сего града из разных камней сложены, будто совсем разными мастерами? – с интересом глядя на кладку, спросил любопытный Ерофеич.

Гроза помолчал, а потом нехотя ответил:

– Град сей предки мои ставили, греки нас тавроскифами называют, вы там у себя в Киеве и Нов-граде сурожцами нарекаете. Ранее вся Таврика и моря, что её омывают, нашими были. Грады ставили из камня такие, каких грекам вовек не построить. Не только сей град, но и большая часть климатов греческих, что вкруг разбросаны, тоже на основе наших таврских поселений выстроены.