Михаил Задорнов - Руны Вещего Олега

– Так как же получилось, что греки вас градов лишили? – снова спросил любопытный юноша, когда лёгкий возок то поднимался на холмы, то спускался вниз по извивающимся пыльным дорогам.

– Как рассказывал мне наш волхв Хорсовит, в давние времена это было. Пришли греки и князей наших велеречиво упросили дать разрешение проживать на нашей земле и поселения строить. А потом крепко обосновались, укрепились да и воевать с нами начали. Так-то. – Не было у возницы большого желания говорить, да и вечереть стало. На дорогу глядеть надо, а не разговоры разговаривать.

Было уже почти совсем темно, когда Гроза остановил лошадь под раскидистым деревом и, накинув петлёй вожжи на нижнюю толстую ветвь, спрыгнул на дорогу.

– Скоро будем на месте, тут родник внизу, водица добрая, силы после долгой тряски быстро возвращает. – Он спустился в сторону от дороги по не очень крутому склону.

Гости последовали за ним.

– Истину речёшь, брат Гроза, дорожную дрёму враз смыло! – довольно молвил Скоморох, когда они с Ерошкой испили воды и умылись.

Снова уселись в возок и двинулись дальше. Ещё несколько подъёмов и спусков – и остановка у высокой каменной стены. Худощавый с седыми висками слуга ждал со светильником у приоткрытых ворот. Он распахнул их шире и принял вожжи у Грозы, сказав, что сам отведёт и распряжёт лошадь, потому что хозяин уже ждёт.

Скоморох с Ерофеичем, прихватив свёрток с добротно выделанной волчьей шкурой, двинулись за Грозой, по привычке запоминая расположение входов и выходов, внутренне готовые в любой миг пустить в ход свои клинки. Они поднялись по каменной лестнице, такой старой, что даже в скупом свете масляной лампы виднелись выбоины и вековая истёртость ступеней. Будто из-под ног послышалось овечье блеянье. Гости невольно замешкались, нет ли далее какой ямы с овцами, в которую они могут угодить.

– Овцы под нами, там помещение для них, но свод прочный, не обвалится, – успокоил их Гроза.

Потом повернули и прошли по неширокой аллее, с двух сторон обвитой виноградом, иногда задевая спелые грозди. Через двери с мраморным резным входом ступили в уютный внутренний дворик. Старый, совершенно седой, но вполне узнаваемый Полидорус встал из-за мраморного стола, освещённого многими светильниками. Стол был уставлен дымящимся мясом, рыбой, сыром, фруктами и овощами, прохладными кувшинами с несколькими сортами вина. Хозяин и долгожданный гость заключили друг друга в крепкие объятия. Голос старого воина дрогнул, когда он стал вспоминать их прошлые встречи.

– Брат, позволь мне так называть тебя, ведь ты дважды спас меня, последний раз от гнусной участи раба, а это для воина хуже смерти. Я буду благодарен тебе до самых последних дней своей жизни! – На его очах, отражённые светильниками, блеснули искры слезинок.

– Да будет тебе, брат Полидорус, ты тоже сделал мне важный подарок.

– Я? Какой? – удивился старый воин.

– А помнишь, как после схватки с хазарской охраной, когда мы убирали следы побоища, ты спросил меня, чем можешь отплатить, а я сказал: «Купи мне раба»?

– Ну и что из того, разве покупка…

– Ерофеич, подойди, – позвал Скоморох, оборачиваясь к стоящему в тени спутнику. – Это сын того самого мальчишки, которого ты выкупил, он мне вместо внука и помощника, так-то!

– Тогда за стол, вместе с твоим внуком-помощником, и отметим нашу общую радость от встречи, – широким жестом пригласил хозяин. – Давайте выпьем вина!

– Вот это тебе, брат Полидорус, – протянул хозяину свой подарок низкорослый купец.

Волчья шкура пришлась старому воину по душе.

– На стену повешу, рядом с оружием. И воинский символ, и согреет в сырую ветреную зиму, когда с Понта задувают злые ветры, – молвил грек, поглаживая серую шерсть.

Ерофеич ещё не очень хорошо говорил по-гречески, но почти всё понимал. Да и не до разговоров ему было – оголодавший за дорогу отрок с великой охотой принялся за еду.

– Как же ты узнал, Полидорус, что я в Херсонесе? – спросил Скоморох, ставя опустошённую чашу.

– Это не я, это мой кинжал подсказал.

– Кинжал? – вскинул бровь изведыватель.

– Я на днях рассматривал своё оружие – у меня вон его сколько, достал и этот кинжал, тебя, кстати, вспомнил и тот последний бой. Так вот я задумался и не заметил, как ко мне подошёл работник, который ухаживает за овцами, он, оказывается, дважды звал меня, но я слушал своё оружие. Он увидел кинжал и сказал, что на рынке в Херсонесе видел у приезжего купца ножны, очень бы подошедшие к моему клинку. Я стал спрашивать, как выглядит человек, и он мне обрисовал тебя: невысок ростом, быстр, улыбчив. Когда я это услышал, сердце моё сжалось, а потом забилось часто и гулко. Признаюсь, я сначала растерялся, а потом подумал: ты и раньше не трусил, Полидорус, а теперь, на старости лет, чего уже бояться? И отправил кинжал тебе вместе с работником.

– Ты получил от кого-то наследство? Такой хороший дом, и хозяйство, судя по обильному столу, немалое, – одобрительно огляделся вокруг Скоморох.

– Нет, я тут не хозяин. Этот климат принадлежит одному очень влиятельному патрикию, который был дружен с моим погибшим стратигосом. Когда я приехал и передал родственникам весть о его гибели, в их доме гостил константинопольский патрикий, занимающий какой-то важный чин при императорском дворе. После скорбного поминовения усопшего он спросил, чем я теперь буду заниматься после гибели хозяина. Я ответил, что пока не знаю, может, пойду служить охранником или обучать владению оружием. Патрикий вдруг оживился, стал говорить, что такой заслуженный воин и верный слуга своего стратигоса достоин лучшей доли. Потом он ещё говорил какие-то высокопарные слова, как при публичном выступлении в сенате. Позже я понял, в чём дело. Оказалось, что у него есть своя земля и хозяйство под Херсонесом, но он не может здесь часто бывать, а управляющим своим не доверяет, понимая, что они воруют и не всё доходит до его рук. В общем, если отбросить красивую риторику, то он просто обрадовался, что можно поручить своё хозяйство старому честному воину, которому незачем иметь больше того, что достаточно для жизни. Ту небольшую плату, что он мне назначил, я не стал даже обсуждать. Зато когда мы приехали сюда, он представил меня своим работникам чуть не как лучшего друга и приказал всем подчиняться мне, как ему самому, а в его отсутствие называть меня хозяином. Вот так я и стал якобы владельцем того, что мне не принадлежит, да и не нужно вовсе. Я, как и прежде, исполняю свою службу, только теперь под моим началом рабы и наёмные работники. Правда, справляться с ними всё труднее, потому что наступила старость…

– Ничего, брат Полидорус, прочь печаль, давай ещё выпьем за нашу встречу! – Скоморох поднял чару и многозначительно взглянул на своего помощника, давая понять, что, видимо, недаром они сюда приехали на ночь глядя.