Павел Басинский - Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой

Черт бы их побрал! Даже в этих правильных рассуждениях чудилась насмешка Лизы, которая всегда цеплялась к словам, всегда выворачивала их наизнанку! Как он мог объяснить им, что девушка, которую они искали, не ходила ни на Unnütz, ни в Aschau, ни в Kramxach, ни в Brixlegg, ни куда-то еще, куда бы отправился нормальный человек в здравом уме?

На третий день Юргис понял, что ошибся. Нужно было не проводников нанимать, а идти одному. Взять побольше вина и идти в горы одному. Искать Лизу наобум, с риском для собственной жизни. Там, где ее быть не могло. Тогда был бы шанс. Может быть, он даже нашел бы ее живой. Но он тупо шагал за проводниками, а они самоуверенно заполняли на карте квадрат за квадратом и веселели с каждым заштрихованным квадратом, думая, что район поисков сужается. Что он мог сделать? Он действовал по правилам. Ради спокойствия жены и тещи, которые, когда Лизу не найдут (в чем он был уверен!), потребуют у начальника местной общины справку, что все “необходимые меры” для поиска тела были предприняты.

Из его головы не шел этой проклятый ручей Luisenbach! От него они начинали поиски Лизы. “Как это мило с их стороны! Они уже назвали ручей моим именем!” Уже назвали!

Он вдруг вспомнил удивительную картину, которую видел на Кавказе. Скромное деревенское кладбище, разбитое у подножья крутой горы. Сразу над ним — горный уступ, затем — второй… третий… четвертый. Кладбище — как первая ступень вверх.

“Земные ступени, земные ступени…” — бормотал про себя Юргис и, тупо следуя за проводниками по горным тропам, постоянно оглядывался назад, вниз. Словно они, поднявшись в горы, пропустили какую-то первую, самую главную, ступень.

Водопад, который образовывал ручей у подножья горы, тоже назывался Luisenbach. Однажды Юргис не выдержал и спросил проводников: почему они не ищут тело в районе водопада? Это случилось, когда из Инсбрука прибыл охотник-поисковик со специальной собакой сенбернаром. Один вид пса внушал уверенность в успехе. И действительно, несмотря на то что недавно выпал снег, пес уверенно взял след и вел по нему так, что приходилось за ним бежать. Но вскоре собака остановилась, виновато посмотрела на своего хозяина и заскулила.

“Странно, — произнес хозяин. — Не взлетела же она по воздуху?” “Это она и сделала!” — чуть не завопил Юргис.

К тому времени у местных уже поубавилось самоуверенности. Но этот вопрос не мог не вызвать у них улыбки.

— Herr Offizier, — сказал самый старый и опытный из них, — мы понимаем ваше беспокойство. Но искать девушку на водопаде не имеет смысла. К водопаду ведет одна тропа, и она идет от гостиницы. По ней мы проходим каждый день, туда и обратно. Весь водопад просматривается с этой тропы как на ладони. Предположить, что ваша родственница добралась к нему как-то иначе, в длинном платье и женских башмаках, так же невероятно, как допустить, что она летает по воздуху. Всякий, кто отважится пойти к водопаду иным путем, чем тот, что ведет от гостиницы, непременно свернет себе шею. Но в таком случае мы бы давно заметили тело. Или, простите, стаю ворон над ним…

— Но если бы она упала в водопад? — спросил Юргис.

— Что ж, в таком случае ее тело вынесло бы в исходную точку, в то место, откуда мы каждый день начинаем наши поиски.

Непробиваемая уверенность тирольцев выводила его из себя. Они не понимали, с кем они связались.

Из его головы так и не выходил этот проклятый английский башмак! Он постоянно торчал в его глазах и смеялся над ним. И так же смеялась она, когда уходила в горы.

“Вы меня не знаете”, — возражала она на любые попытки ее удержать. Она и правда очень изменилась… С тех пор, как уехала в Париж… Во время разговора за ужином возмущалась костюмом Маши и говорила, что парижские мужчины волочатся за ней толпами, а их жены просто свихнулись с ума от ревности. “Представьте! Французы отказываются называть меня Луизой! Говорят, что Лизетт больше подходит для гризетки! Они все называют меня Лидией или даже Лилией! И еще они называют меня Sainte-Vierge [70] Святая Дева. ”.

“Святая дура! — ругался сейчас Юргис, шагая под проливным дождем, в промокших фланелевых штанах, с завистью глядя на прочные кожаные «ледерхозе» тирольских проводников. — Так что же ты задумала, Лиза?! Что-то же ты задумала?”

Перед тем как отправиться покорять гору, она наклонилась к его уху. “Вы с Машей никогда не будете счастливы! — шепнула она. — Бедные, бедные поэтические дети! А помнить о вас будут благодаря мне!”

Это его оскорбило! Это было едва ли не главной причиной того, что в то утро он не слишком напористо удерживал ее от похода в горы.

Но сейчас Юргис чувствовал, что в ее словах была какая-то правда. Но только какая — черт ее разберет!

Господи! В своих письмах к ней он жаловался на свое одиночество. На то, что его никто не понимает. И только сейчас он понял, как одинока была эта девушка. Она, а не он…

И еще он понял… Не потому она такая, что была одинока. Она была одинока потому, что она такая…

На шестой день Евпраксия Георгиевна заявила, что они с Машей уезжают в Мюнхен. Маша сказала, что не оставит мужа одного, пока он пьет. Решили поехать все вместе. Он оправдывал себя тем, что в Мюнхене через русского консула добьется расширения поисков, даст объявления в газеты и отправит в Тироль настоящих специалистов с собаками из Горного клуба. На самом деле он не верил в успех. И когда в Мюнхен пришло сообщение, что тело девушки нашел тот же самый пастух, который последним видел Лизу в горах, ему и в этом почудилась насмешка Лизы. Когда он вошел в здание гостиницы, чтобы опознать тело Лизы, он почему-то был стопроцентно уверен, что ее тела там не будет. Она была там.

И лучше бы он ее не видел.

из полицейского протокола:

Компетентные лица берутся за вскрытие тела и на основании присяги излагают следующее.

В дополнение к вышеописанному внешнему осмотру следует еще добавить, что, кроме мягких частей лица, мягкие части шеи вследствие разложения вполне распались.

Кроме вышеизложенных повреждений нижних конечностей, найдена небольшая рваная рана на левой черепной кости. При вскрытии черепной полости кости свода и основания черепа были целы; что касается мозга, то только мозговые оболочки были покрыты какой-то бурой массой. У внутренности грудной и брюшной полости, которые были найдены в сильной степени разложения, нельзя было найти следов ни болезней, ни повреждений. Половые части не представляли ничего особенного.

С Машей они прожили 45 лет счастливой семейной жизни. Ее не смогли разрушить никакие потрясения века. За это время он выпустил в Москве две книжки стихотворений. Первая называлась “Земные ступени”. Вторая — “Горная тропа”. Третья, посмертная, вышла в Париже в 1948 году под названием “Лилия и серп”. Все три книги посвящены Марии Балтрушайтис .