Владимир Абрамов - Хочу женщину в Ницце

– Послушай меня, дорогой граф, я всему верю, о чем ты так доверительно и подробно мне вещаешь, и, тем не менее, меня не оставляет какое-то чувство недосказанности, когда ты так тепло отозвался об османах и их подарках. Чтобы просто так?!

Поэтесса сощурила глаза и прицокнула языком, отчего Орлов поежился в предчувствии лишних расспросов:

– Просто так ничего не бывает, Маша! Я же тебе сказывал, что отпускал пленных на свободу!

– Не надо волноваться, дорогой! Я, конечно, не упустила этого из виду, но у меня такое чувство, что здесь что-то нечисто. Не иначе, здесь замешана женщина? – Корилла видела, что граф задет ее подозрительностью, и получала несказанное удовольствие, ожидая объяснений.

Орлов заерзал на кровати, пытаясь встать, но не смог. Он всё ещё был слаб.

– Что касается того паши, что лошадь мне прислал, то интуиция женская тебя опять не подвела – там действительно была замешана дама, но прошу, не будем этого трогать, тем более, что это давняя история.

Корилла нервно зевнула, поднеся ладонь ко рту, но глаза её смеялись.

– Конечно, конечно, граф, что может быть интереснее, чем часами слушать про кровавую резню и взрывы?

– Не хотелось бы мне вдаваться в подробности, их и так уже было предостаточно.

Поэтесса не уступала, проявляя настойчивость.

– Не потому ли, что это связано с дамой, которую ты желаешь оставить неизвестной для меня?

– Да ты же не поверишь, если отрицать буду, хотя я и сам-то её не знал. По правде сказать, хотел я увидеть её личико, но удержал себя от соблазна и подчиненным моим наказ сделал суровый.

– Ты что, меня нарочно интригуешь, чтобы я из тебя каждое слово вытягивала? – потеряв терпение, Корилла по-хозяйски держала руки в боки.

– Ну, хорошо, – перестал противиться Орлов, – ладно, так и быть, целуй меня скорее, и я расскажу тебе всё, что помню.

Поцелуй оказался слишком влажным, и графу опять захотелось утереть губы, но на сей раз он не посмел.

– Помню я эту историю смутно. Сей инцидент произошел случайно, вскоре после славных дней Чесмы. Судёнышко знатное попалось нам тогда по пути к Царьграду. Оно торговым было, но товар там оказался особым. Одним словом – бабы. Греки добычу требовали, да не дал я им своего дозволения потешаться.

– Вы что же, захватили гарем султанский? – нетерпеливо бросила поэтесса.

– Не спеши перебивать, сам размышляю, как проще рассказать о происшедшем. Судно, доставшееся нам тогда в плен, имело на борту дочь того Гассан-Бея, который вместо Капитан-паши командовал турецким флотом в Чесменскую баталию. С ней плыли и её служанки. Оказалось, что пленнице семнадцати годов, и тех не было. Отец её уехал в Константинополь посуху, а дочь свою водою отправил. Мы случайно оказались на их пути. Никому из военных людей я не позволил даже взглянуть на неё, да и сам уклонился от соблазна. Говорили, что она была очень хороша собой, но как ты поняла, сам судить не могу. Я отпустил её из плена нашего без каких-либо условий, да не просто отпустил, а без задней мысли передал красавице бриллиантовый перстень с изображением матушки. Я желал сохранить сей случай в тайне, да не вышло. Отец её виной тому был, он, кстати, стал позднее главным советником визиря, командующего турками, воевавшими против армии Румянцева. Гассан-бей пробовал через свои связи сыскать в его армии братьев моих, желая мне чем-нибудь отслужить за поступок такой. А когда узнал, что все братья уже в Петербурге, затих. Когда же войне настал конец, то, прознав о пристрастии моем к лошадкам, послал мне в возблагодарение арабских скакунов, да каких! Не пожалел даже денег на богатую упряжь. Спиридову же Гассан-бей подарил кинжал.

– Не просчитался ли ты, граф! Может, напрасно радуешься – может, перстень, что ты его дочери подарил, в разы дороже лошадей будет?!

Граф уклончиво ответил:

– Не все, милая, деньгами измеряется. Что перстня того касаемо, так матушка поспешила мне ещё осенью того года, что Чесмой отмечен был, при письме своем в дар такой же точь-в-точь прислать, да вон энту трость с компасом вделанным, – Алехан невольно погладил ее рукоять.

– Так матушка твоя знала о твоем подарке, выходит?

– Верю, что нет. Ей сообщили единственно, что перстень пропал, так она поспешила изготовить новый, точно такой же, и просила меня носить на здоровье.

– Прямо арабская сказка, в которую так хотелось бы поверить, – вздохнула Корилла.

– Пожалуй, я соглашусь с тобой, дорогая, в том, что во всём со мною происшедшем на Медитеране, и на Архипелаге, присутствовал этот самый подмеченный тобою дух сказки, в которой всегда много чудес. Что до меня, то я считаю, что наичудеснейшее из чудес – это ты и никто более.

Алехан сделал очередную попытку подняться с кровати, опершись на трость, и вдруг произнес:

– Может, все же что-нибудь откушаем или … – он замялся и, приподняв здоровенную руку, небрежно очертил в воздухе подобие женской фигуры, при этом присвистнул, сопровождая содеянное глупой усмешкой. Казалось, его душа жаждала развлечений, но поскольку найти их в душных комнатах своего палаццо было делом мудреным, ему оставалось только смириться и, лежа на кровати, отпускать свои сальные казарменные шутки по поводу пышных женских форм. Это было его излюбленной темой со времен армейской службы.

Восторги графа Корилла, казалось, пропускала мимо ушей. Она снова внимательно и с интересом оглядела спальню. В каждом предмете мебельного убранства покоев Орлова присутствовала роскошь, отвечавшая образу его жизни последних двух лет. Огромный угловой шкаф в стиле рококо, резные кресла раннего барокко, и, конечно же, элегантная кровать с высоким изголовьем, изящно декорированным мозаикой из пластинок черного дерева и слоновой кости, ставшая будто частью архитектуры стены. Фигурный балдахин довольно витиеватой формы придавал кровати законченный вид.

Корилла перевела взгляд на Алехана. По влажному блеску его глаз она, как всегда, безошибочно догадалась, что «шутки» с Орловым могут вернуть её с удобной кушетки, в точности повторявшей формы короткой полусофы работы известного архитектора-декоратора Блонделя, снова в постель, что никак не входило в её ближайшие планы.

– А почему бы и нет, граф?! – неожиданно произнесла Корилла, перебив очередную шутку Алехана насчет итальянских донн.

– Что ты имеешь в виду, Мария? – прошептал заинтригованный Алехан.

– Почему бы нам вдвоем не откушать чего-нибудь легкого?

– Легкого? – с наигранным возмущением переспросил граф. – Да я так голоден, что подняться с постели уже невмоготу. Если так пойдет и дальше – одни беседы, и всё, то моему спасителю Изотову так весь божий день и придется таскать меня на своем горбу.