Алексей Ракитин - Убийство на Знаменской

Наконец, напрашивался ещё один вывод: псевдо-Максим знал о том, что настоящий Максим Терехов нечасто бывал в Санкт-Петербурге. Предъявляя карточку иногороднего жителя, преступник мог быть уверен в том, что этого человека нет рядом. Именно поэтому визитная карточка последнего представилась ему предпочтительной для подделки! Что ж логично, удобно и хорошо продумано…

— Кто бы ни был этот человек, он умён и хитёр, — пробормотал Шумилов задумчиво.

— Что? — не расслышала Сонька.

— Давайте вот над чем подумаем, Софья Аркадьевна, — предложил Алексей Иванович, — Что ваш знакомец носил в карманах и портфеле? Ведь он же вынимал что-то из карманов, правда?

Они не спеша двинулись по Малой Садовой улице, обсуждая все те мельчайшие детали, которые в той или иной степени могли раскрыть род занятий или место проживания фальшивого Максима Терехова. Шумилов расспрашивал Соньку о том, какие ключи от входной двери носил с собою её приятель, присутствовала ли монограмма на его запонках или галстучной булавке, что за газеты лежали в его портфеле, и метки какого портного были нашиты на его пальто и пиджаках, — одним словом, разговор вертелся вокруг тех мелочей, на которые люди обычно не обращают внимание, но которые порой могут многое сказать о человеке. Разговор оказался долгим и изнурительным, Сонька искренне старалась быть полезной Шумилову, но её воспоминания по большей части были малосущественны.

Уже в самом конце она вдруг вспомнила:

— Во время нашей первой встречи, когда мы с «Максимом» пришли в гостиницу, он открыл свой портфель, дабы освежиться одеколоном. Так вот, в портфеле у него лежала папка казённая, канцелярская, знаете такая, с надписью «Дело»…

— А что ещё было написано на папке? — тут же ухватился за это воспоминание Шумилов.

— Что-то от руки, довольно много, строки четыре или пять, как бы название этого самого «Дела». Но почерк такой… мелкий, прочесть невозможно. Да я и не пыталась, на что мне? А поверху папки типографским шрифтом было напечатано что-то… что-то такое длинное…

— Прокуратура Санкт-Петербургского судебного округа… — предположил Шумилов.

— Слишком длинно.

— Военное министерство…

— Слишком коротко. Второе слово вроде как «народный»… точно не помню, но вот так мне сейчас кажется, — словно бы извиняясь, пробормотала Сонька.

— Министерство народного просвещения.

— Да, наверное, — задумчиво кивнула девица, — три слова в две строки набранные. Похоже, именно на это.

— Вот что, Сонечка, давайте-ка завтра прогуляемся с вами по Фонтанке вдоль Министерства народного просвещения, эдак, с восьми часов утра до десяти, — предложил Шумилов.

— Да вы шутите, верно! — изумилась Сонька-Гусар. — Я в восемь ещё сплю!

— Я не шучу, голубушка, — строго сказал Алексей Иванович, — так что придётся встать до восьми! В восемь мы уже должны быть перед фасадом министерства. Оденьте самое неприметное платье, самое позорное пальтецо, — одним словом, прикиньтесь жалкой серой мышкой, дабы пресловутый Максим вас часом не опознал.

— Чёрт побери! — Сонька с досады аж сплюнула себе под ноги; выглядело это на редкость вульгарно и отталкивающе. — Вспомнила на свою голову!

— Дура ты, Сонька! — в свою очередь, раздражаясь, тут же парировал Шумилов. — Ты молиться должна на то, чтобы мы завтра отыскали этого субчика! Тебя это от каторги спасёт, а ты, дурища, по глупости своей чёрта всуе вспоминаешь!

Утром шестнадцатого августа Алексей Шумилов был вынужден проснуться ранее обыкновенного. Ему требовалось изменить внешность для того, чтобы в случае встречи с псевдо-Максимом тот не смог составить верное представление о настоящем облике своего противника. Позавтракав на скорую руку, Алексей Иванович засел за грим, точно настоящий трагический актёр. Он решил придать себе облик провинциального дворянина; обычно таковые никогда не вызывали в свой адрес особых подозрений, поскольку производили впечатление людей слегка растерянных и бестолковых. Разумеется, это вовсе не означало, что провинциалы были глупы какой-то особой глупостью, просто столичные жители, в силу стереотипа общественного сознания, снисходительно воспринимали их этакими растяпами и безобидными рохлями. А именно таким человеком Шумилов и хотел предстать перед возможным преступником в случае неожиданной встречи.

Он наклеил бородку клинышком, добавил усы и бачки, волосы расчесал на пробор. Чтобы состарить кожу, присыпал лицо серой пудрой с графитом; мимические морщины на лбу и вокруг глаз сразу рельефно выступили, прибавив возрасту Шумилова лет десять, не менее. Обрядился Алексей Иванович в самую старую одежду, какую смог отыскать. Осмотрев себя в зеркало, счёл получившийся облик потасканного жизнью провинциала вполне отвечающим стоявшей перед ним задаче.

Перед выходом из дома Шумилов положил в карман визитные карточки убитого в «Знаменской» Кузнецова. Решение взять их с собою было спонтанным и иррациональным, вне всякой логики, просто Алексей почему-то подумал, что может сложиться ситуация, когда эти карточки лучше будет иметь под рукой. В карман плаща положил кастет, как всегда под левую руку; драться он сегодня вовсе не собирался, но если Бог даст, и ему посчастливится встретить убийцу, лучше быть с кастетом, чем без оного. Во всяком случае, этому учил его опыт.

Взял он в руки и револьвер, но, подумав, отложил его. Никого сегодня задерживать Шумилов не собирался прежде всего потому, что не имел на это права. Необходимо просто отыскать мужчину, предложившего Соньке-Гусару устроить ловушку Кузнецову, только и всего. Если же Алексею придётся стрелять, то сие будет означать лишь то, что поставленную задачу он постыдно провалил. И наличие пистолета всё равно не избавит его от конфуза, а лишь усугубит его.

Шумилову не пришлось долго дожидаться Соньки: к моменту его прихода девица уже полностью собралась. Чёрное платье, тёмно-коричневое, не по сезону, пальто и чёрная бархатная шляпка с крепом придавали ей вид женщины в трауре; чёрный парик с вплетёнными чёрными же лентами только усиливал это впечатление. В целом же, Соньке удалось очень сильно изменить внешность, хотя Шумилова всё же очень беспокоил её рост: как ни крути, а из-за него госпожа Карьянова была всё же весьма приметна.

Едва только Алексей Иванович позвонил в квартиру, Сонька выпорхнула ему навстречу, словно ждала за дверью. Они пешком двинулись к зданию Министерства народного просвещения, расположенного на Фонтанке, возле Чернышова моста, обсуждая порядок их действий и условные знаки, которые надлежало подавать при том или ином развитии событий. Шумилов допускал, что время от времени им придётся расходиться и дефилировать вдоль фасада громадного здания поодиночке, поэтому он постарался дать Соньке исчерпывающие инструкции.