Тереза Фигёр - Воспоминания кавалерист-девицы армии Наполеона

Меня возвратили на мое первоначальное место; какой-то человек приблизился ко мне и, не говоря ни слова, протянул мне платок, что о многом говорило. Я солгала бы, если бы не признала, что испытала очень тягостное волнение. Это была очень плохая четверть часа, и я взываю к тем, кто прошел через что-то подобное. Остатки гордости меня еще поддерживали, я оттолкнула протянутый платок рукой и, несмотря на спазмы в горле, нашла в себе силы закричать:

— Не убивайте меня, пощадите! А если уж вам так надо убить меня, сделайте это быстро; не дайте мне страдать долго…

Пока я говорила, человек с платком рассматривал меня с большим вниманием.

— Эй! — воскликнул он. — Это же та девушка-солдат, что жила у кюре и была так добра к несчастным.

— Моя старая тетушка только и говорила о ней, — сказал второй.

— Она каждый день давала четвертуху хлеба моему старому отцу, — сказал третий.

— При том, что хлеб стоил в Бургосе одну добру, [94] Добра — португальская золотая монета, чеканившаяся с 1722 года (вес около 28,5 г). Монета эта у иностранцев более известна под названием дублона. она его раздавала испанским пленным.

Это было чудо. Вместо того, чтобы получить пулю в лоб, я вдруг начала принимать знаки уважения. Но чувство национальной ненависти не замедлило изменить эти хорошие намерения. Однако меня решили пока не убивать, а отвести к кюре Мерино.

Отойдя на некоторое расстояние, я услышала несколько выстрелов. Это был расстрелян несчастный польский офицер. Я в этом не сомневалась в тот момент, и очень скоро мне пришлось в этом убедиться. Эти звуки вонзились мне прямо в сердце, как удар ножа. Я зашаталась, потеряла равновесие и упала на землю, как если бы это меня только что расстреляли. Что стало с моей левреткой и моей лошадью, признаю, что в тот день я ими больше не занималась. Я подумала о них только на следующий день, да и то с сожалением.

Кюре Мерино был ниже среднего роста, коренастый, с квадратными плечами, черный как смоль, с лицом и руками, волосатыми, как у обитателя зверинца; его волосы на теле были длиннее ногтей на руках. Он был одет, как разбойник из старинной мелодрамы, на голове у него гордо красовался кивер, отобранный у кого-то из наших гусар. Не скажу, что он был красивым и добрым. Скажу просто, без намерения повредить его репутации холодной жестокости, которую он сам себе придумал и которой следовал с завидным рвением, что он соизволил из-за меня нарушить свои привычки. Он проявил ко мне почти благосклонность. Насколько я помню, деревня, где имело место мое представление этому грозному типу, называлась Барбадилла.

Меня должны были доставить местной хунте. [95] Хунта — так в Испании назывались различного рода объединения, союзы, комиссии и государственные органы. О какой хунте шла речь? Не могу вам сказать. Каждая провинция в Испании, каждый город и, возможно, каждая деревня имели свои хунты. Единственное, что я знаю, так это то, что эта выбрала весьма странное помещение для своих заседаний. Из деревни нам пришлось идти почти три часа через скалы, которые окончательно добили остатки подошв моих сапог, мы куда-то спускались, поворачивали, пока не добрались до какой-то пещеры. Любопытный, у которого появилась бы идея при жизни спуститься в ад, вполне мог бы воспользоваться этой дорогой. Я потом часто думала, что Мерино, ведя меня к этой хунте, подчинялся одной хорошей мысли: он имел намерение попросить разрешения отпустить меня на свободу, а не найдя там понимания, просто не захотел увеличивать мое разочарование, рассказывая мне об этой своей неудачной попытке. Иначе я не слишком понимаю, зачем надо было совершать всю эту малоприятную прогулку. Что касается хунты, то она даже не удостоила меня чести быть выслушанной.

По возвращении в деревню меня поселили у жены фармацевта, поменявшего свои склянки на ружье. Жители деревни показали себя очень гуманными людьми. Они меня кормили, и кормили хорошо. Один даже принес мне форель, другой яйца, третий — вино и сухие фрукты. Не проходило и дня, чтобы я не получала в виде продуктов того, чего мне могло бы хватить на неделю. Конечно, я с удовольствием поменяла бы все это на свободу, но там выше никто не слушал этих моих соображений. Тем временем я познакомилась с одним стариком, который ко мне очень привязался. Он ходил по моей просьбе к другим французским пленным, которые содержались неподалеку, но чьи охранники не были столь великодушны, как мои. Благодаря ему, плодами моего везения могли воспользоваться и другие мои соотечественники. Кюре из Бургоса, узнав о моих злоключениях, пришел меня навестить. Он принес мне кучку различных испанских монет, соответствовавших по ценности четырем наполеондорам. [96] Наполеондор ( франц. Napoleon d’or — Золотой Наполеон) — французская золотая монета с изображением Наполеона достоинством в 20 франков, выпускавшаяся с 1803 года. Я так и не поняла, как он и его сестра сумели собрать такую сумму; но благотворительность иногда бывает так изобретательна! Я начала даже думать, что поговорка о том, что дающий счастливее того, кто получает, действительно не столь уж и неверна, как иногда кажется.

Мерино и его люди появлялись в деревне лишь эпизодически. В основном они занимались тем, что бродили без цели, рыскали вокруг занятых французами городов и подстерегали отставших от своих частей солдат. Когда пленников набиралось достаточное количество, из них составляли конвой и отправляли в армию Веллингтона. [97] Веллингтон, он же Артур Уэлсли (1769–1852) — британский главнокомандующий на Пиренейском полуострове. Герцог Веллингтон. Неоднократно побеждал французов в сражениях при Вимейро (1808), Опорто, Талавере (1809), Саламанке (1812), Виттории (1813) и др. Герой сражения при Ватерлоо. Англичане же занимались тем, что переправляли этих пленников в Англию. Однажды я спросила у Мерино, скоро ли наступит мой черед уезжать. Он мне ответил, что хотел бы меня оставить и даже постарается самостоятельно отвезти меня во Францию, но все будет зависеть от того, как пойдут дела. Веллингтон тем временем перешел через Дуэро, отбросил французов от Вальядолида и осадил Бургос. Я ответила, что люблю свою страну и искренне надеюсь никогда больше сюда не возвращаться. Но моя страсть к путешествиям была сильнее меня. Мне уже доводилось много слышать об Англии. Не обращая внимания на то, что рассказывали о плохом отношении англичан к французским пленным и об ужасной жизни, которую они вынуждены были вести на понтонах, [98] В Испании французских пленных часто содержали на понтонах, то есть в своеобразных плавучих тюрьмах — на старых кораблях без мачт, стоящих недалеко от берега. Самыми печально известными были понтоны Кадиса, на которых долгое время томились пленные из капитулировавшей в Байлене армии генерала Дюпона. я заявила, что хотела бы увидеть эту страну, и если у меня не будет никакой надежды обрести свободу, то я хотела бы извлечь хоть какую-то пользу из моей несчастной судьбы. Я успокоила бы себя немного, если бы имела, по крайней мере, возможность попутешествовать. Мерино уступил моим просьбам. Он приказал своим людям доставить меня на посты английской армии. Прощаясь, он выделил мне в дорогу мула, груженного провизией.