Тереза Фигёр - Воспоминания кавалерист-девицы армии Наполеона

Меня доставили в штаб шотландского полка. Потом я была заперта в амбаре вместе с семью другими представителями моей нации (наконец-то я увидела французов!), среди которых был один врач и два чиновника продовольственной службы. Эти шотландцы осаждали форт, прикрывавший Бургос. Наш амбар находился достаточно близко от форта, и мы могли видеть мельчайшие детали атаки: это происходило во второй половине августа 1812 года. Я сильно страдала от этого жестокого спектакля, однако какой-то инстинкт, более сильный, чем я, не позволял мне оторвать от него глаз. Я подхватила лихорадку и чуть не умерла; к счастью, пришел приказ выдвигаться. Следовало бы сказать, к несчастью, так как если бы нас оставили до 20 сентября, мы могли бы хотя бы порадоваться тому, как надменный Веллингтон вынужден был снять осаду.

Нас присоединили к колонне пленных, состоявшей примерно из двухсот человек. Отряд шотландцев сопровождал нас на двух первых этапах. Это были храбрые солдаты, гуманные и даже вежливые, чего никак нельзя было от них ожидать, если судить только по их странной одежде и достаточно примитивной музыке, издаваемой их волынками. Придя в какой-то лес, где мы должны были разбить лагерь для ночевки, они передали нас португальцам. Для тех мы были как рабы. Они обращались с нами как с собаками, они кололи нас своими штыками просто ради развлечения и оставляли на целый день без малейшей пищи, в это время мы вынуждены были хоть как-то питаться ягодами и другими дикими плодами, которые Провидение посылало нам, когда колонна проходила через лес. Если вы думаете, что я преувеличиваю, скажу вам в качестве доказательства того, как мы страдали, что из двухсот пленных, вышедших из Бургоса, всего шестьдесят один смог добраться до Абрантиша; все остальные пали по дороге от истощения и дизентерии. Умерло бы, без сомнения, еще больше, если бы два последних этапа нас не сопровождал отряд шотландцев из другого полка, который был выслан из Абрантиша навстречу нам. Эти настоящие солдаты испытывали жалость к таким же настоящим солдатам, как и они. Чтобы хоть как-то поддержать нас, они разрешили нам охотиться на кабанов, которых мы жарили и тут же поглощали.

В Абрантише нас присоединили на реке Тежу к группе португальских галерщиков. Эти отъявленные преступники показали себя более милосердными, чем их соотечественники, претендовавшие на то, чтобы называться благородными людьми. Они делились с нами черным хлебом и луком. Без их поддержки мы бы все просто умерли с голода. Когда мы высадились на набережной в Лиссабоне, чернь стала бросать в нас камни и куски грязи. Чтобы эти люди стали такими жестокими по отношению к несчастным пленным, нужно было, чтобы они сами пострадали во время оккупации страны войсками генерала Жюно. Уверяю вас, мой вкус к путешествиям что-то стал притупляться, и я сильно разочаровалась в этом юге Полуострова, который еще недавно казался мне таким красивым, и где я нашла столько унижений и лишений вместо славы, на которую я рассчитывала под знаменем 15-го драгунского полка.

Тюрьма в Лиссабонском форте. — У меня еще остаются силы кокетничать. — Ля Каролина. — Жестокий часовой. — Отъезд в Англию.

Когда Мерино передавал меня в руки англичанам, он проявил внимание к моей просьбе не объявлять, что я женщина, а представить меня в качестве офицера. Это избавило меня от тысячи неприятностей в пути, а уже в Лиссабоне позволило оказаться в форте, а не на понтоне, где содержались простые солдаты.

Невозможно относиться к пленным с меньшей гуманностью, чем это было в нашем случае. Мы лежали прямо на каменных плитах, нам не дали даже соломы и хоть каких-то покрывал. В качестве пищи нам раздавали так называемый пайки, состоявшие из полуфунта [99] Полфунта риса — примерно 227 г. риса, даже не приправленного солью. У нас на пять человек был один чан, в котором можно было варить этот рис, а в качестве питья нам давали плохую воду в бочках, которые должны были наполнять галерщики: мы могли черпать ее либо старым сломанным черпаком, либо башмаком.

Среди нас находились люди, сотрудничавшие в свое время с правительством короля Жозефа; [100] Бонапарт, Жозеф (1768–1844) — старший брат Наполеона. В 1806–1808 гг. был королем Неаполитанским, в 1808–1813 гг. — королем Испании. После сражения при Ватерлоо эмигрировал в США. со многими были и их жены. Эти несчастные женщины были печальны и сильно подавлены; я посчитала необходимым поднять их дух, вселить в них смелость. Мне самой особо нечему было радоваться; однако природа иногда все же брала свое. Мне иногда удавалось стряхнуть отчаяние, и я принималась за свои любимые выходки. Наступило 6 января 1813 года. Сидя на земле, как обезьяны, мы доедали наши пайки риса, подбирая его пальцами со дна чана. Дно разбитой бутылки служило нам стаканом, который ходил по кругу. Когда чан стал пустым и волчий голод кое-как притупился этим подобием обеда, а мучения немного отступили, позволяя поговорить, не знаю, кто из нас первым начал вспоминать дни, когда он имел возможность поесть по-королевски.

— Эх, если бы я сейчас находился в моем Провансе среди моей семьи, — вздохнул кто-то.

— А если бы я был сейчас в моей Бретани у моей бедной матери, — сказал другой, — это был бы лучший из обедов.

— Я наелся бы от пуза.

— У нас там знают, что такое лакомый кусочек.

— Жаль, что мы здесь…

— Мои бедные родители!

— Моя бедная мать!

Каждый испустил тяжелый вздох, который мог бы перевернуть гору. Увы! Увы! Все погрузились в еще более тяжелое молчание. Вдруг я повернулась к бочке и показала пальцем на предмет, плававший на поверхности воды:

— Смотрите, смотрите!

Все подошли, встали вокруг бочки и стали смотреть. А я, сделав торжественное выражение лица, достала из воды карту короля червей, которую я сама туда незаметно подбросила, и закричала радостным голосом:

— Король пьет! Король пьет! Кто скажет, что и мы тоже не короли!

Вы скажете, что это было ребячество, настоящая глупость, однако, как бы все ни были измучены и унылы, никто не смог удержаться от смеха.

Нам сильно досаждали крысы. Они постоянно уничтожали или обгаживали наши порции риса. Я придумала против них военную хитрость, которая хоть и не принесла им того вреда, на который я рассчитывала, но во всяком случае на несколько дней дала нам неплохое развлечение. Я привязала на конец длинной веревки нечто вроде рыболовного крючка, обернутого катышком из риса. Этот катышек я положила на тарелку, поставленную в укромное место. Конец этой веревки я протянула далеко, очень далеко, а сама спряталась за бочкой, затаив дыхание. Со стороны это все выглядело великолепно. Но, к сожалению, опыты показали, что идея не так хороша, как на это можно было рассчитывать. Крысы — очень осторожные животные, они не заглатывают наживку, как глупые пескари. Крючка они касались лишь кончиками зубов, но он никогда не цеплял их за щеку. Мой способ ловли крыс тем не менее нашел немало последователей, которые предавались ему день и ночь, душой и телом. Без всякого сомнения, крысы — это то благо, которое Провидение посылает пленным, чтобы те могли поразвлечься, чтобы поддержать их силы.