Анна Фуксон - Артистическая фотография. Санкт Петербург. 1912

Антисемитизм 70-х годов с особой силой разбушевался в 80-е годы. Сначала он организованно концентрировался в отдельных залах по всей стране, а потом хлынул в парки и на улицы. И точно так же, как когда-то Саня и Фирочка боялись по ночам прихода представителей власти, так теперь, оставшись днем одна в квартире, Фирочка боялась прихода соседа Руслана.

Руслан жил на пятом этаже, как раз над их квартирой, с женой-алкоголичкой, которая была старше его лет на 20. Из-за запойного пьянства женщина страдала циррозом печени, Руслан жил с ней только ради площади и ждал ее смерти, чтобы завладеть ее комнатой в коммунальной квартире. Он не ждал этого события пассивно: каждый день он спаивал несчастную женщину и пил с ней сам, но ему это вовсе не вредило, а ее приближало к концу семимильными шагами.

Фирочка боялась Руслана, потому что он работал в столовой КГБ и был, в самом деле, опасен в связи с его близостью к карательным органам. Иногда Фирочка с Русланом встречались на лестничной площадке, когда она отдыхала там и урезонивала свое учащенное дыхание, а Руслан переползал с этажа на этаж, распространяя вокруг сильный водочный запах. И даже тогда он не упускал возможности напомнить своей престарелой соседке, где именно он работает. Раз или два в месяц он звонил в Фирочкину дверь и просил у нее денег в долг. Он был весь в долгах, но никто в доме не решался отказать ему в просьбе дать денег. Фирочка тоже всегда давала ему все, что он просил, ведь в большинстве случаев он выбирал время, когда она была дома одна.

Обычно она впускала незваного гостя в маленький тамбур, а дверь в коридор оставляла закрытой. Она охраняла частную жизнь своей семьи и не любила, чтобы люди, идущие по лестнице вверх или вниз, видели, что происходит внутри квартиры. Поэтому, открывая входную дверь, она автоматически закрывала дверь во внутренний коридор.

Однако однажды она забыла это сделать, и, по обыкновению, пьяный Руслан впервые увидел их коридор. К несчастью, семейная библиотека стояла в коридоре вдоль всей стены, как раз напротив двери. За истекшие годы библиотека значительно разбогатела, так как к тем книгам, которые приобрели после войны Санечка и Фирочка, добавилась масса книг, купленных Наташей и Мишей. Конечно, книги для повседневного использования стояли в комнатах, а в коридоре хранилась справочная литература и книги на всякий случай.

Руслан вперил свой наметанный взгляд в книги, увидел там старый учебник «Политэкономии» под редакцией Шепилова, который в семье уже давно перестали замечать и неизвестно почему не выбросили из дому. Шепилова осудили в 1957 году, как «примкнувшего к антипартийной группировке», но Фирочка не потрудилась тогда избавиться от компрометирующей ее книжки, поскольку при правлении Хрущева уже не обыскивали домашние библиотеки. Руслан мгновенно разглядел среди книг именно эту и с трудом ворочающимся языком выдавил: «Ага! Вы храните Шепилова! Берегитесь!» Фирочка поторопилась дать ему деньги, и он ушел.

Чтобы оправдать Фирочку, следует сказать, что она боялась не за себя, а за своих детей и внуков. Поэтому она всегда давала Руслану деньги, когда он просил, и даже покупала у него дешевую и безвкусную посуду, которую он воровал в своей столовой. Эти страшноватые сервизы она прятала под кроватью, потому что она приучила свою семью к красивой посуде.

После того, как Наташа стала кандидатом наук и получила постоянную работу, ее ненавистница – «женщина в цепях» – не могла вредить ей всерьез. Но она продолжала возглавлять английскую секцию еще несколько лет, и вполне была в состоянии отравлять жизнь многим подчиненным, пока ее не «ушли» на пенсию. К сожалению, в ее руках было слишком много рычагов власти для совершения мелких и крупных злодеяний. Дело в том, что их институт обучал не только ленинградских студентов, но и студентов крупных промышленных предприятий пригородов, включая учебные филиалы Колпино, Выборга, Сестрорецка, Тихвина, и т. д. Понятно, что Наташа беспрекословно ездила и в Сестрорецк, и в Колпино, и куда пошлют.

При этом «любимчики» начальницы работали в центре города, в удобных для транспорта учебных центрах. Когда наступал сессионный период, Наташу посылали по всему огромному Северо-Западу России: в плохо оборудованные центры Удомли, Костомукши, Кандалакши, и тому подобное. Условия жизни в этих центрах были тяжелые не только из-за климата, но и из-за высокого уровня преступности. Преподавательницы ездили туда парами: по одной от английской и немецкой секции, и неоднократно им приходилось по ночам держать оборону своей жалкой комнатушки в так называемой «гостинице» от других командировочных. Хорошо, что хотя бы после вечерних занятий их взрослые студенты толпой провожали своих учительниц до входной двери, иначе не вернуться бы им домой целыми и невредимыми.

У этих поездок было только одно преимущество: Наташа ездила в эти отдаленные и неудобные с бытовой точки зрения города с приятными ей людьми из немецкой секции – такими же изгоями, как она сама, и там они «охотились» за редкими книгами, которые было невозможно купить в Ленинграде. В этих городах, без привычной еды, в неудобных бытовых условиях заболевала то одна, то другая. Только взаимовыручка и вовремя данная таблетка или привезенная с собой маленькая электрогрелка помогали встать с постели к вечеру. Они с трудом собирали себя «по ложке» и проводили урок перед студентами, как ни в чем не бывало. По возвращении в «гостиницу» силы снова покидали больную, она валилась на постель и получала от напарницы чашку горячего чаю, приготовленного с помощью кипятильника – такая жизнь приводила к зарождению крепчайших дружб. Этого начальница, конечно, не планировала, это был «побочный продукт» ее затей.

Скорее всего, у «женщины с цепями» не было никаких серьезных оснований так ненавидеть Наташу. Логичнее предположить, что это была биологическая ненависть к евреям, смешанная со страхом потерять свою должность. Но она была плохим психологом – Наташа не была опасна для нее, она совершенно не стремилась к высоким должностям, больше всего ей нравилось преподавание и научная работа. Она хорошо работала в группе, была творческим, инициативным исполнителем, и не хотела никем руководить. Но только когда начальница ушла на пенсию, Наташа смогла спокойно вздохнуть и начать мирно работать. Она даже получила повышение по службе: через несколько лет ее кандидатуру выдвинули на должность старшего преподавателя, а еще через некоторое время – на должность доцента. Однако это произошло безо всяких усилий с ее стороны. Это было решение заведующего кафедрой, который тоже чувствовал себя намного свободнее в проведении кадровой политики.