Тейн де Фрис - Рембрандт

А девушка! Титус не в силах был глаз оторвать от нее. Ее неистовая стремительность, ее кошачьи прыжки — рядом с длинноногим и неуклюжим партнером — таили в себе какое-то греховное очарование. Моментами, когда юбка ее взвихрялась, Титус видел стройные лодыжки и маняще округленные икры. И под мягкой, льнущей к бедрам тканью он угадывал очертания ног. Как же они, должно быть, красивы — точно юные белые березки, такие же крепкие, упругие и длинные! Видел он со стесненным сердцем, как в низко вырезанном корсаже трепетали во время танца ее маленькие груди. Только на лицо ее он старался не смотреть, на это пунцовое лицо все в пятнах от вина и страсти, на ее глаза с тяжелым ироническим взглядом, на пухлые губы… губы, которые целовали его. Поцелуй!.. Он еще чувствовал мимолетное, по пылкое прикосновение ее губ. Первый поцелуй женщины! Юная Ева подарила поцелуй своему юному жениху под райскими кущами. Впервые в жизни Титус увидел в женщине суженую, вожделенную подругу, тело которой сулит тысячу радостей.

Но что делает этот мужчина, танцующий с ней? С неосознанной, но мучительной ревностью следил Титус за дерзкими, наглыми руками, на любовную игру которых девушка охотно откликалась. Титус ощутил, как кровь ударила ему в голову. Язык точно отяжелел, в горле пересохло. Он не в силах разобраться в своих ощущениях. Но ему ясно, что страх перед греховным вожделением необычайно сладостен и что этот низкий, четырехугольный, тонущий в тускло-красном свете зал с его диким гамом таит в себе загадочное очарование. Он не смеет признаться себе, но оно овладевает им, опутывает и приковывает к месту. О девушка, девушка!..

Вдруг его охватил ужас. Чья-то мощная фигура выросла перед мим. То был Вондель. Титус услышал гулкое биение собственного сердца, будто он почувствовал, что Йост что-то затевает.

Вондель потащил его к свету.

— Ну как, научила тебя чему-нибудь Аннета?

Аннета, Аннета… Значит, ее зовут Аннета.

Титус не отводил глаз от оборок на развевающейся юбке и от корсажа девушки. Вондель схватил его за плечо.

— Ну, так как?

Титус отвернулся, как напроказивший ребенок, когда его застают на месте преступления.

Вондель что-то пробормотал себе под нос и широко взмахнул рукой.

— Эй, все сюда! Смотрите! Вот девственник, никогда не имевший дела с женщиной!

В раздавшемся в ответ взрыве хохота прозвучала угроза. Трое или четверо мужчин вынырнули из красноватого сумрака. На Титуса напало оцепенение отчаяния. Будто палач мигнул своим подручным. Раньше, чем Титус успел сообразить, в чем дело, мужчины что-то крикнули одной из женщин. Задыхаясь от хохота, она позволила схватить себя и увлечь в темный угол, где Йост крепко держал Титуса. Тут Титус понял, что они замышляют. Он крепко зажмурился. До слуха его доходили скабрезные шуточки гостей, хриплый голос пьяного Поста и воркующий смех женщины, делавшей вид, будто она сопротивляется, но в действительности уже покоренной. Все эти звуки больно отдавались в ушах Титуса. Йост подтолкнул его вперед.

— Не хочу! — закричал Титус.

И вдруг почувствовал, что он свободен. Раздались чьи-то быстрые шаги. Молодой ван Рейн грохнулся на деревянный пол. Его обдало струей холодного воздуха Наступила мертвая тишина.

Титус открыл глаза. Полуобнаженная женщина исчезла. Но у стола стоял Вондель, а против него — новый посетитель, которого раньше не было здесь. По-видимому, он только что появился.

Юноша испытывал смертельную усталость. Он был совершенно разбит. В висках отчаянно пульсировала кровь Сейчас можно было бы, пожалуй, улизнуть, но незнакомец, заслонивший собою дверь, медленно перевел глаза на Титуса.

Титус потупился. Его залила волна острого стыда Из-под опущенных век он взглянул на Йоста: глубокая складка злобы и мстительности, которую Титус и раньше уже заметил у него, теперь еще сильнее исказила его рот. Йост следил за пришельцем, не отводя от него горящих, полузакрытых глаз.

— Так это ты, Соббе? — сказал Йост.

Человек, имя которого было, наконец, произнесено, сделал несколько шагов вперед. Путь к двери был свободен. Но теперь Титус уже не помышлял о бегстве. Он видел, что между этими двумя людьми сейчас что-то про изойдет. Остальные тоже застыли на месте. Гитара все еще лежала на столе. Молча, вытянув шеи, все ждали что-то будет?

— Да, это я, Соббе! — сказал новый гость и выпрямился. Он был еще выше Йоста. Торжествующе поглядывая на Вонделя, Соббе веско добавил:

— Этого ты, ван ден Вондель, по-видимому, никак не ожидал?

Йост пожал плечами, ни на секунду не спуская глаз с противника.

Соббе подошел к столу и налил себе вина, — не торопясь, с вызывающей медлительностью. Йост следил за каждым его движением. Но вот Соббе сделал шаг к нему. Опорожнив стакан единым духом, он наклонился к Вонделю.

— Ну, а теперь баста, Йост! Какой позор, какой срам! Твой старик изводится в Дании, не щадит себя, а ты занимаешься тем, что насильно таскаешь мальчишек в этот гнусный вертеп!..

Он кивнул на Титуса.

Широко раскрыв глаза, Титус смотрел на обоих. Он успел увидеть, как Вондель сделал едва приметное, осторожное движение правой рукой назад и в следующее мгновение быстро выбросил ее вперед. Точно обезумев от бешенства, молодой Йост ринулся на Соббе. В воздухе сверкнула молния, короткая и блестящая: нож!

— Вот тебе, доносчик!

Мощная фигура Соббе беззвучно перегнулась пополам я тяжело рухнула на стол. Раздался пронзительный женский визг, Титус в ужасе приник к дверце шкафа. Кружки и кувшины с гулким дребезжанием посыпались на пол. Стол опрокинулся под натиском обступивших его людей. Титус увидел, как Вондель перескочил через стул и выскочил из комнаты. Один из молодчиков послал ему вдогонку какое-то ругательство. Тело Соббе сползло на пол. По комнате носились тени. Напоследок кто-то из мужчин выбил из люстры догоравшие свечи. У Титуса вырвался крик; подталкиваемый слепым чувством самосохранения, он вспомнил, где находится дверь, протиснулся сквозь толчею, нащупал засов, выбрался в коридор, а оттуда — на темную улицу…

В отдалении он услышал приближающиеся свистки ночного дозора. Бросился бежать по переулку. Подгоняемый страхом, он несся по ступенчатым уступам улиц. Эхо собственных шагов преследовало его. Он спотыкался, падал, вставал с расцарапанными руками, торопился дальше, куда глаза глядят, — через путаную сеть уличек и переулков, — только бы прочь, прочь, подальше от всяких ужасов и опасности.

Это происшествие оставило в душе Титуса какой-то неопределенный страх. Дошло до того, что юношу бросало в дрожь, когда на улице кто-нибудь подходил к нему или неожиданно заговаривал с ним. Такое состояние вызывало в нем потребность сблизиться с отцом и в то же время приучало к сдержанности, к скрытности. Он боялся оставаться один и в то же время не отваживался поделиться с кем-нибудь своими переживаниями в ту знаменательную ночь. Больше всего его мучила неизвестность о судьбе Соббе: умер он или выжил? Титус чувствовал себя как бы соучастником злодеяния молодого Вонделя, но не решался справиться о Соббе у кого-нибудь из известных в городе лиц.