Тейн де Фрис - Рембрандт

Опасность, казалось, миновала, прошедшее выглядело, как дурной сон. Теперь, пожалуй, и помолвка не за горами.

Да и сама Магдалена принуждала себя так думать. Теперь, пожалуй, и помолвка не за горами, повторяла она вслед за родителями. С благосклонной улыбкой встречала она поклонение, которое, как всегда, окружало ее. Ее прежняя надменность исчезла. Все с удивлением констатировали, что она стала мягче и милее. Претенденты увивались вокруг нее. В их числе был и некий черноволосый широкоплечий молодой человек из семьи Фалькениров, проживший в Амстердаме зиму. Прирожденный Дон Жуан, он не оставлял в покое ни одной женщины. Но стоило ему познакомиться с Магдаленой, как он бросил свои любовные похождения и со свойственным ему темпераментом стал ухаживать за ней, питая самые честные намерения. Магдалена поощряла его, оказывая ему явное предпочтение. Он был богат, представителен, из хорошей семьи. Их имена называли рядом, все видели в них будущую супружескую чету. Кузен Фалькенир уже начал зазнаваться и хвастал расположением Магдалены. Их повсюду приглашали вместе. Одни завидовали им и злились, другие радовались, что избавляются от двух наиболее опасных и в то же время явно предназначенных друг для друга конкурентов… Родители Магдалены торжествовали…

Декабрьский ветер выводил свою заупокойную песню в ветвях оголенных деревьев, и звезды, лучистые и суровые, как застывшие изумруды, мерцали на темном небосводе, когда Фалькенир сделал в карете Магдалене предложение. Магдалена со дня на день ждала этого. Это был для нее единственный подходящий выход. Ей уже стукнуло двадцать один, — чего же еще ждать? Ведь нет теперь ничего, что мешало бы…

И все же, когда она дала согласие и обезумевший от счастья поклонник заключил ее в свои объятия, уверенный, что теперь это сокровище уже от него не ускользнет, Магдалену всю затрясло. Она закрыла глаза. Она почувствовала на лице дыхание своего спутника, на нее пахнуло вином, ароматической водой и помадой, какими-то чужими запахами. Потом она ощутила, как его руки с хозяйской требовательностью прижали ее к себе, и чуть не задохнулась. И вдруг она словно забылась. Ей почудилось, что над ней склонилось смуглое тонкое лицо, что большие глаза, сразу ставшие такими мягкими, нежно смотрят на нее и ее лба коснулись чьи-то уста; стройная, рыцарская фигура, облаченная в коричневый бархат, подхватила ее и прижала к своей груди. Она вся трепетала, ее ресницы вздрагивали…

Титус ван Рейн!

На один-единственный миг она всем своим существом отдалась сладостному видению. Это он! Магдалена обвила руками его шею и припала головой к могучему плечу. «Ведь я так давно люблю тебя, Титус, — мысленно произнесла она. — Так давно я ищу тебя, а ты все отмалчиваешься, милый. Зато теперь мы принадлежим друг другу. Вот мой рот, моя шея, моя грудь, я вся здесь — Титус, мой любимый, о, твои руки…»

Поцелуи спутника градом сыпались на нее. Магдалена не сопротивлялась. Тяжело дыша, разомлевшая лежала она в требовательных руках, отдавшись на волю любимого… И вдруг она широко открыла глаза. Холодное сияние зимней ночи осветило лицо пылкого жениха. Ошеломленная, откинулась Магдалена назад, оттолкнула прочь его руки. Чужой, незнакомый, бесстыдный мужчина ласкает ее… и она разрешает вместо того, чтобы дать ему пощечину!..

Фалькенир растерянно уставился на нее. Только что она ему так безоговорочно доверилась, он не понимал, откуда это возмущение, это неожиданное сопротивление. Он смущенно пробормотал какие-то ненужные и нечленораздельные слова.

Отвернувшись, она не отвечала. Уныло и сонно тащилась карета. Еще две-три длинные улицы — и Магдалена будет, наконец, дома. Дома, одна, избавленная от бесстыдной любви, которой этот поклонник так обижает и бесчестит ее… Скорей бы остаться одной и отдохнуть от смятенных мыслей! Выглянув из окна кареты, она увидела холодные созвездия, распростертые над нею. Только Орион сияет ясно и приветливо. На глазах у нее выступили слезы. Трепеща, напуганная захватившим ее чувством, она призналась себе в том, что, как сокровеннейшая тайна, хранилось в ее сердце: в первый раз за свою эгоистическую, жадную к приключениям жизнь она по-настоящему полюбила. Она любит! Музыка этих слов пронизала все ее существо, она прозвучала мощно, всепоглощающе, полная сладостной муки оттого, что рядом с ней чужой противный человек, а не тот, желанный, который нежно и жарко ласкал бы ее, осыпал поцелуями, обжигающими, как огонь. Ему она все позволила бы…

Титус! Титус! Титус!

Когда она, наконец, улеглась на прохладные простыни и мысли ее несколько успокоились, она расплакалась тихо и безропотно. В своей заносчивости и гордыне она жаждала овладеть им, потому что знала, что ни одной другой женщине не удалось заполучить его. Но победа осталась за ним. Укрощенная и побежденная, она чувствовала блаженную усталость. Титус сломил ее гордость. Она думала приручить его, в действительности же он усмирил ее. И все-таки любовно и нежно улыбаясь, как если бы его голова лежала на ее груди, она призналась себе, что так и должно быть: все же она счастлива, впервые в жизни счастлива.

Жизнь скользит вперед осторожно и незаметно. Она то расцветает, то блекнет. Дни идут за днями, сменяются месяцы и времена года. За темными ночами на небе появляется тонкий серп луны, мерцают гроздья звезд. И вот уже по небосводу плывет полная луна. Весна сменяется летом, за осенью следует зима. Мчатся ветры и времена года, проносятся мимо тучи птиц.

Амстердамская гавань кишит судами. На бирже — толчея, предприимчивые купцы уже завладели морями половины мира. Флаги всех наций развеваются в дельте реки Эй. Однако толки о войне и закулисные интриги держав вносят дух тревоги в торговлю. В Амстердам доносятся слухи о каких-то морских сражениях и о происках европейских дворов. В результате кризис обрушивается на торговлю и морской транспорт. На сцену появляются проходимцы и рыцари наживы, спекулянты используют создавшееся положение. Непрерывные колебания биржевых ценностей в разных слоях общества сопровождаются подъемом и упадком настроения. Правители борются между собой за власть. Оранжисты и республиканцы отравляют друг другу жизнь.

Статс-секретарь, с присущей ему холодной, застывшей улыбкой, возглавляет деловую жизнь и направляет государственную политику Голландии. Он — олицетворение патрицианских традиций с их непреклонностью, мужественными идеалами и взглядами. В стране в изобилии появляются обличительные памфлеты и сатирические стихи. Ненависть и злоба, накопляясь, подготовляют грозный взрыв…

Тем временем в театрах идут трагедии и комедии, французские и итальянские пьесы, в которых героизм, самопожертвование, любовь, капризы и шутки исторгают у зрителей смех и слезы. Разочарованные отводят душу в азартных играх. Молодые люди флиртуют и развлекаются, как их отцы и деды в былые дни: они устраивают карнавалы на каналах и совершают увеселительные загородные прогулки. На Фехте живут беззаботно и идиллически. Купцы вовсю пользуются своим богатством, несмотря на плохие времена. От прославленной бережливости их предков и следа не осталось: они живут в роскошных особняках, носят модные и дорогие одежды и вообще всячески стараются растратить свои состояния. Розовые и белые чашелистники отражаются в широком спокойном водном зеркале. Из павильонов и беседок доносится смех и звуки лютни. По вечерам шепчущиеся пары бродят вдоль высоких шпалер декоративных растений. В мраморных залах не прекращаются балы. Из Амстердама и Утрехта сюда привозят музыкантов. Здесь писатели и поэты читают свои произведения, пользуясь гостеприимством помещиков, разыгрывающих из себя меценатов. Деньги текут широким потоком. Здесь царит дух легкомыслия и азарта.