Элизабет Чедвик - Летняя королева

– Знаю, но тогда кто-то обязательно всадил бы тебе нож в спину, даже здесь, в Антиохии. Лучше тебе уехать, к тому же по возвращении в Аквитанию тебя ждет много дел. Пока мы оба живем в этом мире, мы всегда будем вместе.

Любовники обменялись прощальным поцелуем еще у нее в спальне, но теперь он взял ее руку и поднес к губам, мягко коснувшись кожи. А затем попятился, поклонился и пошел прочь. Алиенора долго смотрела ему вслед, пока Жоффруа не пропал из виду, потом прикрыла веки, отпуская его.

Она собралась уже идти к себе, когда из тени вышел Раймунд, ступая неслышно, совсем как гепард, которого держал для охоты и который спал в его покоях.

– Племянница, – сказал он, – тебе повезло, что только я был свидетелем этого нежного прощания. Что подумали бы другие, увидев такое ласковое расставание?

Алиенора приосанилась, скрывая страх, и посмотрела прямо ему в глаза:

– Мне кажется, «повезло» – не совсем верное слово, дядя, но раз уж ты использовал его, то значит ли это, что ты не собираешься нас выдавать?

Раймунд опустился на скамью перед фонтаном и жестом пригласил Алиенору присоединиться к нему.

– Он ведь, кажется, завтра уезжает? – поинтересовался князь.

– Ты не представляешь, как трудно жить с Людовиком, – тихо, но напористо заявила она.

– Настоящий монах, – сказал Раймунд. – Со всеми склонностями и пороками, присущими монахам, да? – Он закинул ногу за ногу, а руки вытянул на спинке скамьи.

– Можно и так сказать. Я ему нужна только из-за Аквитании. Что касается остального, то он мирится со мной, считая неизбежным, но бесполезным придатком. Лично я давно перестала его уважать.

– А тот другой, де Ранкон?

Дядя говорил спокойным тоном, но ее не так-то легко было провести.

– Я бы вышла за него, а не Людовика, будь у меня выбор.

– В самом деле? – Раймунд задумался, вальяжно развалившись, словно огромный лев. – Однако для Аквитании это был бы не такой хороший выбор. Смог бы он повести за собой людей? Стали бы они считать его герцогом? Людовик хоть и оказался глупцом, но в то время выбор твоего отца был разумен. Де Ранкон не составил бы тебе хорошую партию, даже если бы ты была свободна. Я хочу отговорить тебя от такого шага.

Алиенора подавила гнев и подступившую тревогу. Она лишний раз убедилась, что правильно поступила, отослав Жоффруа домой, в Аквитанию. Королева хоть и любила дядю, но иллюзий на его счет не питала. Он был беспощадный человек, потому что только такой мог выжить в этих условиях.

– Я не глупа, – сказала Алиенора. – И смотрю дальше, чем смотрела, когда мне было тринадцать. Я приму лучшее для Аквитании решение.

– Кое-кто может посчитать Людовика несостоятельным правителем, – заметил Раймунд после паузы.

Алиенора посмотрела на свои руки.

– Это их дело, но он помазанник Божий. Решив одну проблему, они лишь создадут другие.

– В самом деле, – ответил Раймунд и продолжил как ни в чем не бывало, словно и не упомянул только что о возможности смещения Людовика с трона: – Мне все еще предстоит выведать у твоего мужа, насколько далеко он готов зайти в политических вопросах, а также согласится ли он на кампанию против Алеппо.

– Все устремления Людовика связаны с Иерусалимом. Сомневаюсь, чтобы он прислушался к твоим словам: во-первых, ты мой дядя, а во-вторых, родом из Аквитании. Ты же видел, какие у нас с ним отношения. Он не станет слушать меня, как и те, кто его окружает, хотя его брат, возможно, более способен внять голосу рассудка.

– А, Робер. Ведь у него тоже есть амбиции, полагаю.

– Да, он мог бы стать королем Франции, впрочем его отличает осторожность. Он может согласиться с твоей политикой, но не ожидай, что он станет тебя поддерживать, если только это не послужит его целям.

Раймунд забарабанил пальцами по спинке скамейки:

– А что аквитанские воины? Они останутся?

– Ты брат моего отца, они повсюду последуют за тобой… Думаю, ты и сам это знаешь. Разумеется, они предпочтут остаться со мной, нежели следовать за Людовиком.

Он закивал, вставая.

– Пора спать, – сказал Раймунд. – Нужно многое обдумать. Я поговорю с Людовиком по поводу Алеппо… И если не сумею добиться его согласия, придется найти другой способ решить проблему.

Она тоже поднялась, и дядя нежно поцеловал ее в лоб:

– Все будет хорошо, обещаю.

У Алиеноры сжалось горло.

– Отец всегда целовал меня и говорил то же самое… но это оказалось неправдой.

Раймунд язвительно улыбнулся:

– Мы оба имели в виду будущее, моя дорогая, а не настоящее.

Шорох в темноте заставил их быстро обернуться, но ничего разглядеть не удалось, а когда прислушались – услышали только плеск фонтана и тихое стрекотание цикад.

– По ночам здесь бродит много кошек, – сказал Раймунд, скривив губы, – и у всех ушки на макушке, глаза горят как фонари. Ступай к себе, быстро.

Сердце стучало как молот, когда она переступила порог. Амария ждала ее с лампой, чтобы проводить до комнаты, а Гизела сидела на своей постели с отдернутой занавеской, плохо скрывая волнение.

– Мадам!

– Спи! – велела королева тихо, но властно.

– Мадам. – Гизела мгновенно задернула занавеску.

Алиенора растянулась на кровати. Амария вышла, оставив гореть настенный светильник. Пламя мягко мигало, создавая узоры на мраморном полу, из решетчатых окон высоко над кроватью дул легкий ветерок. Алиенора долго лежала без сна, держа ладонь на животе, следила за бликами на полу и стенах, пока пламя угасало и наконец погасло совсем.

Раймунд Антиохийский вызывал у Людовика раздражение и беспокойство в равной степени. Рядом с этим высоким, сильным светловолосым человеком королю казалось, что нужно выпячивать грудь и пытаться подражать князю, но все его попытки ничего не давали.

– Нам следует нанести удар по Алеппо, – решительно заявил Раймунд. – Теперь, когда Эдесса пала под натиском турок, он представляет собой величайшую угрозу для Антиохии. Если мы сможем его завоевать, то на ближайшие годы для нас наступит стабильность.

– Я не уверен, что это хорошая мысль, – возразил Людовик. – Эдесса уже потеряна. Алеппо, быть может, и важен для вас, но мы должны прислушаться к тому, что скажут король Иерусалима и его бароны. Думаю, было бы лучше сосредоточиться на Дамаске. – Он посмотрел на Раймунда с вызовом и слегка опешил, заметив, как грозно вспыхнули голубые глаза князя.

– Это было бы глупо, – отрезал Раймунд. – Гораздо проще и разумнее сначала подчинить Алеппо, а затем разобраться с Дамаском.

– С вашей точки зрения – да, но Иерусалим может придерживаться другого мнения. – Людовик посмотрел через плечо на Тьерри де Галерана и своего дядю Гильома де Монферрата, а те согласно кивнули.

– Мы как кегли, выстроенные в ряд. Одну собьешь – повалятся другие. Эдесса уже пала, Антиохия – следующая кегля в ряду. За мной последует Триполи, а затем и драгоценное королевство Иерусалим. И все из-за не нанесенного вовремя удара.