С того дня и после. Срубленные зимой. 2 повести

Пинечке устал‚ изнемог‚ отчаялся.

– Всё. Дальше я не ходок. Сказано не напрасно‚ чтобы затвердили и запомнили: "Господь кажется далеким‚ но нет ближе Его". Значит и идти не надо.

Сел на обрыве и ноги вниз свесил.

– Ты прав‚ Пинечке‚ – сказал папа. – "Нет места‚ где бы Его не было".

– Зачем же вы посылали? Иди да иди. Мог бы и дома спросить‚ из пушки.

– Ох‚ Пинечке‚ – вздохнула мама. – Еврей должен нагружать себя. Всякий раз. Всякой тяжестью. Во имя Того‚ Чьим словом был создан мир. Иначе зачем быть евреем?..

3

Долина раскинулась перед ними.

Широкая‚ обширная‚ цветущая – отдохновение глазу‚ и книзу понижалось от ног покойными пологими увалами‚ как опускалось к руслу иссохшей реки.

Издалека‚ от скалистых и снеговых гор‚ натекало по руслу зыбкое‚ слоистое‚ кисейными поначалу полотнами‚ погуще затем и покучнее‚ неотвратимо отуманивало долину.

– На что это похоже? – думал Пинечке. – Это похоже на сладкие молочные кисели‚ которые готовила мама‚ но где теперь мама и где ее кисели?..

– На что это похоже? – думали его попутчики. – Это похоже на пышные пуховые подушки‚ в которые так хорошо зарыться к ночи‚ но кто пустит кошку в постель? Кто пустит собаку?..

Река Тумана текла перед ними.

Невиданная прежде река.

Не плескалось у берега‚ не бурлило на перекатах‚ не журчало полноводной струей: вяло‚ беззвучно‚ неодолимо текла по руслу река Тумана‚ цвет подъедала‚ звуки глушила‚ страдания и радости топила под собой. Зайдешь в реку‚ затеряешься‚ век станешь плутать в поисках брода‚ – а может‚ это река с одним только берегом? Шагнувшему в туман там и оставаться? Закинувшему сети что уловить? Души. Разве что души.

Но голоса из тумана, близкие‚ глуховатые‚ хорошо различимые‚ как разглядывали его‚ невидимые‚ и локтями друг друга подталкивали:

– Вы поглядите‚ кто к нам пришел! Пинечке! Это же Пинечке!.. Тот самый‚ который в пушке. У которого Фрима. У которой чолнт...

И слюну сглатывали.

– Ты дошел до границы‚ Пинечке‚ – сказала мама. – Это тебе настоящая граница‚ не белилами по траве. Явленное отделяет от сокровенного.

– Пинечке‚ – сказал папа. – Одно осталось напоследок: пройти воздушные мытарства. Приготовься‚ Пинечке‚ тут строго спрашивают.

Пришел по увалам Пятикрылый Серафим‚ сел рядом‚ пригорюнившись‚ как сидели они когда-то на берегу заправдашной реки‚ и щука-рыба с оловянным глазом голову положила на бережок: с того и началось.

В реке Тумана нет рыб‚ да и Серафим был теперь покойный‚ утишенный‚ не в пример прошлым временам. Помолчал‚ ногой пошевелил в раздумье‚ потом заговорил:

– Это случилось давно...

– Давно... – эхом отозвались они‚ прикидывая на свой век.

– Это случилось очень давно‚ не вашими мерками мерять. Не было поначалу человека на земле‚ и соблазнов для нас не было. Мы кувыркались в небесных сферах‚ славили Создателя и хвастались непогрешимостью. Ангелы-вестники. Ангелы-хранители. Ангелы служения и избавления от зла. Ангелы воздаяния и исцеления‚ и ангелы на миг‚ что появляются непрерывной чередой‚ славят Всевышнего восторженно и нараспев и уходят навсегда в огневой поток. Мы были гордые‚ сильные‚ всемогущие. Но сила приводит к падению.

– Сила приводит к падению‚ – подумал Пинечке. – Этому меня учили.

Помолчал. Они помолчали. Поглядели на проплывающий туман.

– И было‚ – говорил в задумчивости. – Так оно было. Явился пред Всевышним ангел в непрерывной череде‚ ангел на миг‚ пропел Господу славу‚ вздохнул – и ушел в огневой поток. И задумался "Живущий на небесах": в чем дело? Отчего ангел вздохнул? "Быть хочется?" – спросил Всемогущий. Промолчали ангелы‚ чередой сходя в огневой поток‚ а один потупился. И этому‚ потупившемуся‚ предложил Всевышний в великой Своей милости: "Спускайся на землю. Попробуй ту жизнь. Желаешь?" – "Желаю"‚ – шепнул в смущении и потупился еще больше. "И мы желаем‚ – шепнули другие. – Испытай нас‚ Господи. Позволь поселиться на земле. И мы возвеличим имя Твое". Предрек Глас Возвещающий: "Небо для ангелов. Земля для человека"‚ но мы уже поспешили с неба на землю‚ ангельское потеряв обличье и ангельскую силу. Посмешища века. Сыны падшей мудрости. Смешно‚ да?..

Вздохнули. Загрустили за компанию. Приготовились слушать дальше.

– А на земле жили люди. А у людей были дочери‚ неотразимые прелестницы. Мы припадали к ним‚ земной красотой обольщенные‚ мы познавали их‚ и дочери человеческие рожали нам богатырей. Гиборим‚ замзумим‚ анаким‚ нфилим... Наши дети‚ дети-великаны‚ были прожорливы‚ чванливы и жестоки‚ – в кого только? Поселились в них демоны пустыни‚ змеи прилепились к их душам‚ и жили они гнусно‚ спрятавшись во лжи‚ жили позорно‚ бесстыдные сердцем‚ в высокомерии‚ небрежении‚ недугах души. Мерзостью преисполнились по горло и мерзостью преисполняли других: собака совокуплялась с козлом‚ петух с уткой. Кощуны и насмешники – грехов накопили за пределами раскаяния‚ мир довели до падения и сами погибли. Был потоп – воды великие и огонь сжигающий‚ всех поглотил без остатка. Уцелел Ог-великан – снаружи‚ на приступочке ковчега: от Ога пошли исполины в поколениях...

Помолчал‚ как в памяти перебирал‚ а они не мешали.

– Сказано‚ – вымолвил‚ наконец. – Кто не прибавляет – теряет. Мельчали в поколениях потомки мои‚ умаляли себя‚ насекомничали. Вечно их побеждали гумики-отломышки‚ кафториты-никудышники‚ – даже обидно. Последним ушел Гаврила Облом‚ немереный человек‚ пра-пра-пра и еще внук-внук‚ но это уже известно.

Они кивнули согласно. Да‚ это известно. Каждому своя боль.

Река Тумана текла перед ними.

Невиданная прежде река.

– Натоптался среди вас. Наглотался. Насытился днями и смертями. Хватит. Назад желаю. Чтобы взлететь. Пропеть славу. А там хоть в огневой поток.

4

Опал ветерок‚ как захлопнули форточку.

Утихли враз беспокойные травы.

И голоса тишины, близкие и покойные из тумана‚ как беседуют неспеша на дачной террасе‚ на закате теплого дня‚ в сытом‚ расслабленном довольстве‚ или в поезде‚ ночью‚ во время остановки‚ когда прерывается стук колес‚ а в соседнем купе голоса неспешные‚ доверительные‚ голоса случайных попутчиков‚ сдружившихся – не разлей вода – до первой пересадочной станции.

Пинечке не ездил в поездах и на террасах тоже не сидел на исходе летнего дня.

– Изгнание искупает грех‚ – говорил один. – Известная истина. А он натоптался – достаточно.

– По высоте и падение‚ – возражал другой. – Он сам ушел‚ сам‚ никто не неволил. Что захотел‚ то получил.

– Разве он этого хотел? Пережить потомков – уже наказание. Достаточно. Всевышний двумя руками не бьет.