Иван Свистунов - Сказание о Рокоссовском

— Гитлер капут!

В первый раз тогда мы услышали эти два уже намертво спаянные слова: «Гитлер капут!»

Еще гитлеровские войска под Москвой.

Еще перед нами лежит путь в тысячи верст до немецкой земли, до гитлеровского логова.

Еще Гитлер командует всей Европой.

Еще впереди больше трех лет войны.

А солдат фюрера уже произнес слова, которые потом будет: твердить вся Германия:

— Гитлер капут!

Но тогда, в декабре сорок первого, все это советские воины слышали и видели в первый раз. И с тех дней уже твердо и неколебимо знали: какой оборот ни примут дальнейшие события на фронте, но рано или поздно будет капут и гитлеровскому разбойному воинству, и самому фюреру. Это как пить дать!

...Особенно упорные, напряженные бои завязались с немцами на Истринском водохранилище. Когда части Рокоссовского подошли к водохранилищу, гитлеровцы с западного берега Истры открыли ураганный огонь.

Рокоссовский опасался, что немцы, чтобы задержать наше наступление, подорвут дамбу и спустят воду.

Так они и сделали. Дамбу подорвали. Хлынул поток воды. Лед на реке Истре опустился и покрылся водой.

Меры надо было принимать быстрые, решительные. Рокоссовский направил две подвижные группы войск в обход водохранилища с севера и юга. Сибирскую дивизию А. П. Белобородова послал форсировать ледяную преграду на подручных средствах.

Декабрь. Мороз. Ревущая вода. Жестокий вражеский огонь. Но надо подниматься из занесенных снегом окопчиков и идти в бой.

Поднимались. Шли. Побеждали. Отличными действиями трех групп успех был обеспечен. Не удержавшись на истринском рубеже, на который они возлагали такие большие надежды, немцы поспешно отступали.

И радио передало сообщение Совинформбюро о провале немецкого плана взятия Москвы:

«...6 декабря 1941 года войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери».

К исходу 11 декабря 1941 года были подведены первые итоги победных боев:

· войска генерала Лелюшенко заняли Рогачев, окружили город Клин;

· войска генерала Кузнецова, захватив город Яхрому, вышли юго-западнее Клина;

· войска генерала Рокоссовского, преследуя 5, 10 и 11-ю танковые дивизии, дивизию ОС и 35-ю пехотную дивизию противника, заняли город Истру.

Освобождены Солнечногорск, Кулебякино, Локотня, Венев, Сталиногорск, Михайлов, Епифань... Только за четыре дня наступления освобождено от противника свыше 400 населенных пунктов.

Захвачено: 386 танков, 704 орудия, 305 минометов, 4317 автомашин... уничтожено: 271 танк, 211 орудий и минометов, 565 автомашин... убито 30 тысяч солдат и офицеров...

Впервые с 1 сентября 1939 года — с начала второй мировой войны — гитлеровская армия потерпела такое сокрушительное поражение.

Еще будут у нее успехи, еще будут победные фанфары, еще она дойдет до Сталинграда, но на подмосковных полях рухнул миф о ее непобедимости, и уже можно было тесать столбы для нюрнбергских виселиц.

Была когда-то, а вероятно, существует и поныне западнее Москвы маленькая деревушка Меховая. Ничем она не знаменита и попала в эту книгу лишь по одному случайному обстоятельству. В далекую зиму первого года войны в ней на короткий срок расположился КП командующего 10-й армией.

Корреспондент армейской газеты старший политрук, выполняя редакционное задание, отправился в те дни в Меховую.

Ехал он на обычных крестьянских дровнях — ни одна автомашина не прошла бы по тем снегом занесенным дорогам — с повозочным Семеном Нечаем, пожилым солдатом родом из села Хрещатого,_что на Черниговщине. Выехали, когда уже начало темнеть. Днем в ту пору на дороге и не показывайся: немецкие самолеты гонялись за каждым пехотинцем.

Добрались в Меховую поздним вечером. Пока старший политрук пытался, как говорится, сориентироваться на местности и отыскать нужное начальство, налетели немецкие самолеты и началась обычная по тем временам бомбежка.

В черном небе выли «юнкерсы» или «мессершмитты» — кто их разберет в темноте! — и швыряли наугад бомбы, прошивали пулеметными очередями полузасыпанную снегом деревню.

Впопыхах, не найдя ничего более подходящего, старший политрук вскочил в сарайчик или коровник и плюхнулся на солому. От прямого попадания, ясное дело, не спасешься, но шальной осколок авось помилует. Неожиданно услышал рядом с собой сиплый густой вздох. Протянул руку и нащупал теплый и мягкий живот коровы. Не обращая внимания на бомбежку, буренка мирно пережевывала положенный ей харч.

Присутствие живого и тем более спокойного существа обрадовало: раз животное не чует беды, значит, беды и не будет.

Увы! Рванулась внезапно земля, по барабанным перепонкам ударил гром, взметнулись солома, снег, какие-то щепки. Корова тяжело, по-человечески охнула и грузно повалилась на бок. Старший политрук лежал рядом с ней — все же теплое, еще живое существо — и прикрывал руками голову, словно они могли спасти от осколков или пулеметной очереди.

Корова стонала, вздрагивала, тяжело, с захлебом, дышала, и при каждом вздохе что-то хлюпало: должно быть, бежала кровь.

В это время на пороге коровника, освещенная заревом ближнего пожара, появилась приземистая фигура Нечая.

— Старшой, живый?

— Живой!

— А ну выходь подывысь. Якесь дуже велыке начальство тутычки стоить.

— Какое начальство?

— А хто его знае!

Нехотя старший политрук покинул свое убежище и вышел наружу. В разных концах Меховой дымились пожары. Черные, простроченные золотом искр клубы сердитого дыма сливались с черным небом. Снег вокруг светился розовым то стихающим, то вновь разгорающимся светом.

— Где начальство?

— Туды дывысь, — указал кнутом Нечай.

Действительно, невдалеке на пригорке стоял высокий военный в полушубке.

Отсвет пожара лег на его лицо, и старший политрук сразу узнал Рокоссовского.

Было непонятно, какими судьбами командующий 16-й армией попал сюда, когда его войска сражаются где-то севернее. Впрочем, начальству, как известно, видней.

Сразу мелькнула мысль: случайно ли немцы именно сегодня совершили налет на Меховую и бомбят ее с превеликой злостью? Верней всего, пронюхали, гады, о приезде Рокоссовского.

— Хто цэ такый? — между тем допытывался Нечай, мужик дотошный и основательный. — На нашего командарма не похожий.

— Рокоссовский. Слышал о таком?

Нечай после обычной для него паузы — человек он был медлительный, меланхоличный — сказал значительно:

— А як же!

— Откуда ты его знаешь? По газетам?