Иван Свистунов - Сказание о Рокоссовском

У телефона был Сталин.

— Товарищ Рокоссовский, вы назначаетесь командующим Вторым Белорусским фронтом.

Услышанное было так неожиданно, что Рокоссовский оторопел. Что произошло? Почему уже на последнем этапе войны, когда все помыслы и желания устремлены к Берлину, ему дают такое назначение?

Сказал откровенно, без дипломатии:

— За что такая немилость, товарищ Сталин? Почему с главного направления меня переводят на второстепенный участок?

Вопрос был прямой. Затянувшаяся пауза свидетельствовала, что Сталин не мог или не хотел на него отвечать с такой же прямотой и откровенностью.

Рокоссовский ждал. Рука, сжимавшая телефонную трубку, побелела от напряжения. Так внезапно, без видимой причины рушились планы, надежды...

После продолжительного молчания, словно не услышав вопроса Рокоссовского, Сталин сказал:

— Командующим Первым Белорусским фронтом назначается Жуков. Как вы смотрите на это?

Что он мог ответить Верховному? Жуков — талантливейший полководец, ему по плечу любой пост в Советских Вооруженных Силах, по плечу любая боевая задача. Он — в том нет сомнений — приведет советские войска в Берлин.

Но это все знает и сам Сталин.

Сказал просто:

— Достойная кандидатура.

По тону Рокоссовского Сталину нетрудно было догадаться, что творится сейчас у маршала в душе. Чтобы несколько смягчить удар, только что нанесенный человеку, которого он так ценил, проговорил успокоительно:

— Берлин будете брать втроем: Жуков, вы и Конев. — Подумав, добавил: — Разрешаю вам взять на новое место всех, кого найдете нужным.

Каждый знающий принципы, которыми руководствовался Сталин при управлении армией и страной, поймет, как много значило это разрешение. Сталин резко одергивал тех работников, которые тянули за собой на новое место целый хвост старых сотрудников.

Рокоссовский на минуту задумался. Кого взять? Он хотел бы взять всех: и членов Военного совета, и командующих родами войск, и командующих армиями, всех офицеров, всех солдат фронта.

Сказал сухо:

— Товарищ Сталин, я никого не возьму. Везде у нас хорошие люди.

Сталина тронули слова Рокоссовского.

Сказал почти ласково:

— Вот за это я вас благодарю!

Чем было вызвано решение Ставки о назначении Рокоссовского на пост командующего 2-м Белорусским фронтом?

Может быть, выдвижение Георгия Константиновича Жукова на берлинское направление было еще одной, самой большой наградой за его великие труды в годы войны?

Или свою роль сыграло уже тогда победно гремевшее его имя?

Впрочем, зачем гадать? Константин Константинович Рокоссовский как солдат принял решение Ставки и во главе 2-го Белорусского фронта дошел до Эльбы, с честью выполнил свой долг.

Он выдержал и такое испытание на прочность.

Из поездки на передовую Константин Константинович Рокоссовский поздно ночью вернулся на свой КП, расположенный в лесу, вблизи Длугоседло. Ожидавший его начальник штаба доложил только самые срочные дела, а подробный разговор условились отложить наутро.

Уже уходя от командующего, начальник штаба сообщил:

— Из Туркмении, от колхозников Марыйской области, прибыли посылки. В них фрукты, продукты, восточные сладости.

— Отлично! — прохаживался по блиндажу Рокоссовский, разминая ноги, уставшие после долгого сидения в машине. — Прикажите, чтобы все посылки направили в госпиталь. Раненым они нужней. Помню, когда в госпитале лежал, мне тоже сладкого хотелось.

— Слушаюсь! Одна посылка, товарищ маршал, лично вам.

— Тоже сладости? В госпиталь.

— Нет, товарищ маршал, не сладости. Ковер.

— Ковер?

— Отличной работы! Туркменки — большие мастерицы в своем деле. Они и письмо вам прислали.

— Покажите, пожалуйста, письмо и ковер.

Через несколько минут на полу расстелили ковер. Действительно, настоящее произведение искусства. Строгий традиционный узор, яркий, с различными оттенками, красный цвет, вобравший в себя весь жар туркменского солнца.

Рокоссовский прочел письмо. Колхозники далекой Туркмении поздравляли его с победами, одержанными в боях с врагом, желали здоровья, бодрости, новых успехов. «Наша любовь и наши сердца с вами, дорогой Константин Константинович!» — писали колхозники.

— Хорошее письмо, сердечное. И ковер хороший. — Рокоссовский распорядился: — Ковер тоже в госпиталь. Там ему самое подходящее место. Дайте мне обратный адрес колхозников. Поблагодарить их надо.

— Лучше завтра, Константин Константинович, — заикнулся было начальник штаба. — Уже поздно, да и устали вы после такого дня.

— Завтра рано утром я к Батову поеду. Нет, уж лучше не откладывать.

Хотя давно было за полночь, хотя весь день он провел на ногах, устал и промерз, все же сел за стол, взял перо.

«Колхозникам и колхозницам Марыйской области!

До глубины души тронут сердечными словами привета и прекрасным подарком, который мне любезно передали от колхозников и колхозниц Марыйской области.

Этот ковер, сделанный с величайшим искусством заботливыми руками замечательных мастериц Туркмении, еще раз свидетельствует о теплом чувстве любви всего нашего народа к своей доблестной Красной Армии, прошедшей победоносно трудный путь войны от Волги до Тиссы и Вислы.

Шлю мою горячую благодарность славным колхозникам и колхозницам Марыйской области и искреннее пожелание новых успехов в их труде для дела скорейшей победы над врагом. ...

Герой Советского Союза маршал К. Рокоссовский.

Ноябрь 1944 г. »

Письмо написано. Рокоссовский сидит, задумавшись, над исписанным листком. Надо было бы написать теплей и сердечней. Но так устал, что даже перо трудно держать в руке.

Туркмения, Туркмения... Хорошо, верно, там в дни поздней осени.

Он мысленно представил себе далекую южную республику. Никогда он не был на ее земле, не видел ее белоснежных хлопковых полей, ее садов, гнущихся под тяжестью налитых сладостью плодов, журчащих прохладой арыков. Не видел ее красивых темноглазых и меднолицых жителей. Тысячи километров отделяют Марыйскую область от польской земли, где сейчас находится штаб его фронта. А тепло туркменских людей дошло и сюда, до передовой.

Конечно, для войны, для победы над врагом сейчас нужен туркменский хлопок, туркменский хлеб, плоды туркменских садов. Они это знают отлично и сами.

И все же прислали ковер.

Рокоссовский представил себе, как склонялись туркменки над ковром с думами о своих мужьях, сыновьях, братьях, которые сражаются сейчас на далеких фронтах с врагом.

Встал, прошелся по блиндажу.

Да, такой подарок дороже дорогого! В каждой нитке ковра видна любовь к советским воинам, вера в близкую победу над врагом.