Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

В результате ее выбросили на улицу, обозвав ведьмой.

— Сколько вас пришло?

— Эулалия и я.

Краем глаза Аледис заметила фигуру в ярко-зеленом наряде, которая бежала к ним.

— Вы принесли деньги?

— Да, конечно…

— А Франсеска? — спросила запыхавшаяся Эулалия, подойдя к Аледис.

— Ее арестовали, — повторила та.

Эулалия хотела было что-то уточнить, но Аледис жестом приказала ей замолчать.

— Не знаю, в чем причина.

Она задумчиво посмотрела на девушек: смогут ли они добиться своего?

— Мне не удалось выяснить, почему ее арестовали, — повторила Аледис, — но мы это узнаем, не правда ли, девочки?

Обе ответили ей лукавой улыбкой.

Подолом своего черного одеяния Жоан собрал грязь со всей Барселоны.

Его брат попросил сходить за Мар. Но как он предстанет перед ней?

Он попытался договориться с Эймериком, а вместо этого сам, как один из тех неотесанных мужланов, которым он выносил приговор, попался инквизитору на крючок и пообещал представить главные доказательства виновности Арнау.

Что могла донести на него Элионор?

У Жоана мелькнула мысль навестить свою невестку, но одно только воспоминание об улыбке, с которой она смотрела на него в доме Фелипа де Понтса, заставило монаха отказаться от этого.

Если Элионор донесла на собственного мужа, что она скажет ему?

Он спустился по Морской улице к церкви Святой Марии.

Храм Арнау.

Жоан остановился, задумчиво глядя на него. Все еще окруженная деревянными лесами, по которым беспрерывно бегали каменщики, церковь Святой Марии горделиво красовалась на виду у всего города. Все внешние стены с их контрфорсами были уже закончены, как и апсида и два из четырех сводов центрального нефа. Нервюры третьего свода, ключевой камень которого был оплачен королем, пожелавшим, чтобы на нем высекли конную фигуру его отца, короля Альфонса, начали подниматься в прекрасной арке, поддерживаемой сложными конструкциями лесов. Когда ключевой камень уравняет усилия, арка будет держаться сама по себе. Не хватало двух последних сводов, которые закрыли бы церковь полностью…

Как не влюбиться в такой прекрасный храм?

Жоан вспомнил отца Альберта и тот первый раз, когда они с Арнау вошли в церковь Святой Марии.

Тогда он, нынешний инквизитор, даже не умел молиться!

Все те годы, пока он учил молитвы и получал образование, его брат носил сюда камни.

Жоан вспомнил кровоточащие раны на его спине, когда Арнау, совершенно обессиленный, приходил домой после работы. И все же он… улыбался.

Монах посмотрел на рабочих, которые усердно трудились у стоек и выступов над сводами главного фасада. Он не мог отвести глаз от изваяний и кованых решеток, водостоков в виде самых разных аллегорических фигур, от капителей колонн. Он любовался витражами, этими произведениями искусства, призванными рассеивать магический свет Средиземноморья, чтобы тот играл каждый час, каждую минуту с формами и цветом внутри храма…

Во внушительной розетке главного фасада уже можно было различить его будущий облик: в центре — маленькая розетка с лепестками, из которой исходили, словно причудливые стрелы, многочисленные средники, предназначенные для того, чтобы разделить главную розетку. Добросовестно обработанный камень был похож на солнце с расходящимися от него лучами. За ними следовали выступающие части геометрического орнамента, которые переходили в ряд трехдольников овальной формы, а после них — ряд четырехдольников, уже закругленных, подведенных к большой розетке. Внутрь этого геометрического узора, как и в тот, что украшал узкие окна фасада, были вставлены витражи в свинцовых прожилках. Пока же розетка выглядела как огромная паутина из тонко обработанного камня, пустоты которой должны были заполнить мастера-каменщики.

«Им осталось еще много работы», — подумал Жоан, наблюдая за теми — их было не меньше сотни, — кто работал на виду у всего народа.

В этот момент к церкви подошел бастайш с огромным камнем на спине. Пот тек у него со лба до самых ног, под кожей проступали все мускулы, напряженные, вибрирующие в ритме шагов, приближавших его к церкви.

Но он улыбался; он делал это так же, как когда-то его брат!

Жоан не мог отвести взгляда от бастайша. Каменщики на лесах оставили свою работу и собрались, чтобы посмотреть на камни, которые им придется обрабатывать. За первым бастайшем появился второй, потом третий…

Все они шли согнувшись от непосильной ноши.

Шум резца утих перед скромными тружениками морского берега Барселоны, и на несколько мгновений церковь Святой Марии замерла, словно ее околдовали. Один из каменщиков, затерявшихся где-то на верхних лесах, нарушил молчание: его возглас в поддержку бастайшей разорвал воздух, прошелся эхом по камням и проник в каждого, кто наблюдал за этими людьми.

«Давайте!» — прошептал Жоан, присоединяясь к крикам, которые звучали над строительной площадкой.

Бастайши улыбались, и каждый раз, когда кто-либо из них сгружал с себя очередной камень, крики нарастали. Потом кто-то предложил им воду, и бастайши, поднимая кувшины над головой так, чтобы вода текла по лицу, с жадностью глотали живительную влагу.

Жоан вдруг увидел себя самого на берегу, идущего за бастайшами с бурдюком Берната…

Потом он поднял глаза к небу.

Он должен пойти к ней: если это было наказание, которое налагал Господь, он придет к Мар и расскажет ей всю правду.

Жоан обогнул церковь Святой Марии, добрался до площади Борн, затем пересек площадь Льюль и оказался у монастыря Святой Клары. Отсюда, выйдя из города через ворота Сант-Даниэл, монах отправился в замок рыцаря де Понтса.

Аледис без особого труда нашла сеньора де Бельеру и Жениса Пуча. Помимо альондиги, где обычно останавливались приезжающие в Барселону купцы, в Графском городе насчитывалось не более пяти постоялых дворов. Она приказала Терезе и Эулалии спрятаться у обочины дороги, ведущей на Монжуик, и ждать, когда она придет за ними. Аледис молча смотрела на удаляющихся девушек, и от нахлынувших воспоминаний в ней начали просыпаться забытые чувства…

Когда девушки в своих ярких нарядах скрылись из виду, она отправилась на поиски сеньоров.

Сначала — постоялый двор Боу, расположенный совсем рядом с епископским дворцом, возле Новой площади.

Когда она зашла с тыльной стороны и спросила у поваренка о сеньоре де Бельере, тот просто вытолкал ее.

На постоялом дворе де ла Масса, в Портаферрисе, тоже неподалеку от дворца епископа, женщина, которая месила тесто, сказала ей, что у них таких сеньоров не принимали.

Тогда Аледис направилась на постоялый двор дель Эстаньер, возле площади Льяна. Какой-то юноша, очень нахальный, бесцеремонно оглядел ее с головы до ног и спросил: