Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Конечно, красота девочек была многообещающей, и Гасто верил, что они найдут себе хорошую пару, а значит, ему не придется в дальнейшем кормить два лишних рта.

Больше всего этот человек беспокоился о том, чтобы дочери сохранили невинность. Ни у кого в Барселоне не должно было зародиться ни малейшего сомнения насчет их невинности! Только таким образом, повторял он раз за разом жене и сыну, Алеста и Аледис смогут удачно выйти замуж. И все трое — отец, мать и старший брат — стремились к тому, чтобы добиться этой цели.

Но если Гасто и Эулалия не сомневались, что им удастся достичь задуманного, то Симо думал иначе и подозрительно смотрел на Арнау и Жоана, которые, по его мнению, не должны были жить с ними в одном доме.

Жоан стал самым успевающим учеником в школе при соборе. Вскоре он освоил латынь, и преподаватели не могли нарадоваться на спокойного, рассудительного, вдумчивого и, самое главное, верующего мальчика; мало кто сомневался, что его ждет большое будущее в лоне Церкви. Жоан смог завоевать уважение Гасто и Эулалии, которые часто делились с Пере и Марионой своими соображениями. Они всегда внимательно слушали Жоана и были зачарованы теми объяснениями, которые старательный ученик давал по поводу Священного Писания. Только священники могли читать книги, написанные на латыни, но теперь в скромном домике у моря все четверо, затаив дыхание, слушали святые слова из древних историй, посланий Господа, которые раньше они могли услышать только с церковной кафедры.

Однако не только Жоану удалось добиться уважения у окружающих; Арнау тоже не отставал, и даже Симо теперь смотрел на него с завистью: надо же, бастайш!

Многие жители квартала Рибера знали, какие усилия прилагал Арнау, чтобы переносить камни для Святой Девы.

«Говорят, что великий Беренгер де Монтагут стал перед пареньком на колени, чтобы помочь ему», — рассказывал брату девочек один из подмастерьев.

Симо представил себе великого мастера, уважаемого знатью и епископами, у ног Арнау. Когда Беренгер говорил — все, даже его отец, молчали, а когда кричал… все дрожали от страха.

Симо внимательно наблюдал за Арнау. Тот приходил домой поздно вечером. Он всегда возвращался последним — усталый, вспотевший, с капсаной-переноской в руке, но улыбающийся!

Улыбался ли он Симо, возвращаясь с работы? Один раз Симо встретился с Арнау, когда тот переносил камни в церковь Святой Марии. Его ноги, руки, грудь, все тело, казалось, были сделаны из железа. Симо посмотрел на камень, а потом на лицо, налившееся кровью.

Но и тогда Арнау улыбался…

Поэтому, когда Симо, обязанный охранять своих сестер, сталкивался с Арнау и Жоаном, он, хотя и был старше их, отступал. И обе девочки, понимая, что происходит, наслаждались свободой, которой они были лишены в присутствии родителей.

— Пойдем прогуляемся по берегу! — предложила однажды Алеста.

Симо хотел отказаться.

Гулять по берегу… А если отец их увидит?

— Хорошо, — отозвался Арнау.

— Это пойдет нам на пользу, — поддержал его Жоан.

Симо примолк. Все пятеро, Симо замыкающим, вышли на солнечный берег; Аледис рядом с Арнау, Алеста рядом с Жоаном. Обе девочки подставляли волосы морскому ветру, который по своему желанию обвивал вокруг них просторные платья, подчеркивая линии груди, живота и бедер.

Они шли молча, глядя на море и загребая ногами песок, пока не встретили группу отдыхающих бастайшей. Арнау помахал им рукой.

— Хочешь, я тебя с ними познакомлю? — спросил он Аледис.

Девочка бросила взгляд в сторону мужчин. Все внимательно смотрели на нее.

Чего они так уставились? Ветер прижимал рубашку к ее груди и соскам. Боже! Казалось, они хотели проткнуть ткань… Она покраснела и покачала головой, но Арнау уже направлялся к товарищам. Аледис приостановилась, и Арнау растерялся, не зная, как ему поступить.

— Беги за ней, Арнау! — услышал он голос одного из товарищей.

— Не дай ей скрыться, — посоветовал другой.

— Она очень красивая! — подытожил третий.

Арнау прибавил ходу, чтобы догнать Аледис:

— Что-то случилось?

Девочка не ответила.

Она шла, пряча лицо, скрестив спереди руки, но домой возвращаться не захотела.

Так они продолжали гулять под шум волн всей компанией.

Тем же вечером, когда они все вместе ужинали у очага, Аледис наградила Арнау взглядом своих огромных карих глаз, который длился одной секундой дольше, чем обычно…

В этот миг Арнау вновь услышал шум моря и вспомнил, как они шли по прибрежному песку. Он обвел взглядом остальных, убеждаясь, что никто не заметил этой дерзости: Гасто продолжал болтать с Пере, да и женщины, казалось, не придали этому большого значения.

Похоже, никто из них не услышал шума волн и морского ветра.

Когда Арнау снова осмелился посмотреть на Аледис, та наклонила голову и стала водить ложкой в своей миске.

— Ешь, детка! — приказал Гасто, увидев, как дочь играет ложкой, не поднося ее ко рту.

Слова Гасто вернули Арнау к действительности. В продолжение всего ужина Аледис тоже явно избегала встречаться с ним взглядом.

Прошло несколько дней, прежде чем Аледис снова посмотрела на Арнау, как и тем вечером, когда они прогуливались по берегу. В редкие случаи, когда они встречались, Арнау хотелось снова почувствовать на себе пристальный взгляд карих глаз Аледис, но девочка прятала глаза.

— Привет, Аледис, — рассеянно сказал он ей однажды утром, открывая дверь, чтобы пойти на берег.

В этот утренний час они оказались в комнате одни.

Арнау хотел уже выйти, но что-то заставило его повернуться и посмотреть на девушку.

Она стояла возле очага — стройная, прелестная, зовущая его своими карими глазами.

Наконец-то! Наконец-то! Арнау покраснел и потупился. Смутившись, он снова взялся за ручку двери, но его взгляд опять вернулся к Аледис. Она продолжала стоять не двигаясь, притягивая его своими большими карими глазами, и улыбалась.

Аледис улыбалась ему!

Рука Арнау соскользнула с дверной ручки, он споткнулся и чуть было не упал на пол. Не смея больше взглянуть на нее, парнишка быстрым шагом направился к берегу.

Дверь так и осталась открытой.

— Он стесняется, — прошептала Аледис той ночью своей сестре, когда они лежали вдвоем на одном тюфяке.

Ни родители, ни старший брат еще не поднялись в комнату.

— Зачем ему это надо? — воскликнула Алеста. — Арнау — мужчина, бастайш. Он работает на берегу, носит камни Святой Деве. А ты — совсем еще ребенок, — добавила она.

— Вот ты — действительно ребенок, — возразила ей Аледис.

— Тоже мне женщина! — фыркнула Алеста, повернувшись к сестре спиной. Точно так же говорила их мать, когда одна из дочерей требовала чего-то, что было им не по возрасту.