Татьяна Кононова - На заре земли Русской [СИ]

— Чего ж он сам не придет да не поговорит начистоту? Никак не вернется, будто прячется от нас. Если невиновен, с чего бы?

— Если бы я знала, — вздохнула Милославка уже тише. — Я бы и сама к князю пошла, да только кто меня слушать станет, — она шмыгнула носом и вытерла сползающие по щекам слезы. — Что ему за дело до девчонки, скажет — батьку покрываю, и оба виновны будем…

— Ну, будь по-твоему. Поговорю я с ним, — Александра мягко улыбнулась и погладила Милославу по плечу. — Не убивайся ты так, все образуется. Беги домой. Да молись Богу, чтоб помог отцу твоему. На все воля Господня.

Тонкое, загорелое лицо девочки просветлело. В темно-карих, почти черных глазах сверкнула легкая робкая улыбка.

— Спасибо, матушка Александра Вячеславовна, — прошептала Милослава, поклонившись в пояс, и, спрыгнув с крыльца, побежала за ворота. Александра долго еще стояла и рассеянно смотрела в ту сторону, где мелькнула алая холщовая юбка между деревьев.

Молись Богу, чтоб помог отцу твоему. На все воля Господня.

Радомир Евсеич от княжеского подворья жил недалеко: всего семь изб, и дорога домой была недолгой, но Милослава побежала кружным путем: через северную часть города, где строились новые избы и церковь. Первый на всей Руси храм Святой Софии, как в далеком Царьграде — его еще отец Всеслава, князь Брячислав, строить начал. По его приказу из Византии прибыли мастера, изографы, но работа застопорилась: князь Брячислав собор строить не спешил, а после его смерти не до того было. И храм уже белел среди деревьев широкими апсидами и нефами, даже купола поблескивали, но службы там шли не каждый день: только когда была возможность и когда не шло строительство.

Милослава остановилась перед тяжелыми воротами собора. Вечерняя служба еще не началась, да и неизвестно было, стоит ли ее ждать. Ранняя осенняя заря уже догорала, казалось, солнце купается в реке, разбрызгивает мутно-багряные лучи на сизые облака. Девочка осторожно коснулась рукой двери: дерево было теплым и пахло лесом. С иконы над дверью, словно свысока, смотрел Господь — Милослава осенила себя крестным знамением, положила поясной поклон, а потом толкнула дверь и на цыпочках вошла.

В храме она была одна. Стоило переступить порог и войти в притвор, как ее окутала тишина, насквозь пропитанная ароматом тающего воска, ладана и курящихся благовоний. Перед некоторыми иконами стояли зажженные свечи: видно, кто-то заходил в храм до нее, или же это еще не догорели оставшиеся с утра. Милослава медленно прошла вглубь собора, глазами отыскала икону Богородицы, опустилась на колени.

— Пресвятая Дево, Мати Господа вышних сил, небесе и земли Царице, града нашего Всемощная Заступнице! Приими…

— Погоди молиться. Иконы покуда не готовы.

Милослава вздрогнула, прервала молитву на полуслове и вскочила на ноги, дыша часто и испуганно. Из-за высокой колонны выглянул юноша солнцеворотов шестнадцати в простой рубахе из серой льняной ткани и широких портах, подвязанных под коленями. Несмотря на то, что на улице было холодно и из-за приоткрытой двери ощутимо сквозило, он стоял на каменном полу босиком. Его светлые волосы цвета спелой пшеницы, подхваченные широким тканым очельем, доходили до подбородка, не по-мужски узкого и мягко очерченного.

— Нешто можно так пугать! — девочка сурово сдвинула тонкие бровки, глядя на него снизу вверх. Он был высоким, и напротив него она выглядела младше. Он, в свою очередь, тоже разглядывал ее не без интереса: сама такая маленькая, легкая, и коса длинная, золотисто-русая, точно светится, а глаза черные-черные, будто два уголька…

— Ты кто?

— Я? — парень заложил руки за спину, вышел из-за колонны, так что Милославка смогла разглядеть его получше. — Дмитрий. Митька Ученик золотых дел мастера. Пришел оклады на иконы забрать, а тут ты.

Он усмехнулся краем губ, и девочка тоже невольно улыбнулась. Мимолетный страх уже прошел, его пересилило любопытство.

— А тебя как звать?

— Милославкой зовут…

Дмитрий протянул руку и коснулся ее пальцев. Маленькая прохладная ладошка девочки спряталась в его широкой ладони.

— Ну, вот и познакомились, — улыбнулся юноша. Девочка смущенно опустила взор, румянец залил ее лицо, и она отдернула руку, точно обжегшись. А Митька этого словно не заметил: поднял с пола заготовки для окладов, подхватил их обеими руками поудобнее и направился к выходу.

О Свышнем мире и спасении душ наших Господу помолимся. Господи, помилуй…

Низкий, бархатный голос отца Филиппа монотонно выводил строку за строкой, и Александра беззвучно, одними губами повторяла слова молитвы, знакомые с раннего детства. Она не представляла жизнь без Бога, вера была для нее поддержкой и опорой, заложенной с самого рождения. В юности с родителями и братьями она исправно ходила в храм на ежедневные службы, да и теперь ничего не изменилось.

Сейчас она стояла правее входа в алтарь, в женской части храма с другими прихожанками, а рядом, за невысокой дощатой загородкой, точно так же молились люди, которые уже перестали быть ей чужими. Она знала их — почти всех — поименно и в лицо, они называли ее, совсем молоденькую по сравнению с ними, матушкой, величали по имени-отечеству, и Александре было лестно такое отношение, хотя она знала, что так просто положено.

В храме было тепло и тихо, пахло ладаном и тающим воском, вокруг царил полумрак, только тонкие дрожащие свечи освещали все пространство внутри. Все время княгиня чувствовала на себе чей-то цепкий, пристальный взгляд, изредка оборачивалась, но никого не могла увидеть, только с икон в подновленных серебряных окладах взирали тонкие строгие лики Пречистой Девы, Сына Божия, святых старцев и пророков, а мужчины и девицы не могли находиться в храме рядом, да и среди женщин такого взгляда быть ни у кого не могло.

О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды. Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию. Господи, помилуй…

Снова тот же взгляд, направленный в ее сторону. Сомнений быть не могло. Александра резко обернулась на мужскую часть храма и успела увидеть, как один из гридней, отрок Бажен, сын Благояра, спрятал руку за длинной полой кафтана, а в ладони у него что-то сверкнуло. Заметив, что княгиня смотрит на него, он поспешно отворотился и постарался незаметно пройти дальше, ближе к алтарю. Александра с тревогой наблюдала за ним, забыв о положенной молитве, и когда все прихожане положили земной поклон, не сделали этого только трое: она сама, Бажен и старик-мастер, который кланяться не мог.

Молитва подходила к концу, за ней должна была следовать другая, но Александра уже и не думала о них. Взор ее был прикован к высокой, плечистой фигуре в долгополом кафтане без рукавов. Она не знала, что отрок спрятал под одеждой, но догадывалась и хорошо видела, куда он направляется. Бажен шел медленно, незаметно, и Александра шла вдоль перегородки за ним, жалея о невозможности крикнуть или хоть как-либо предупредить супруга. Сердце билось в груди так сильно, как, наверное, никогда еще доселе не бывало.