Татьяна Кононова - На заре земли Русской [СИ]

— Седмицу нам сроку. К святкам уже вернемся. Одна-то справишься?

— Господь в помощь, — смиренно склонила голову Александра. Всеслав усмехнулся, провел жесткой, суровой ладонью по тонкому белоснежному платку, что покрывал ее золотистые косы. — И мне, и вам.

Помолившись на заутрене и собрав старшую дружину, Всеслав послал вперед гонца в Киев с посланием Изяславу, чтобы будущий великий князь был осведомлен, что вскоре ждать гостей. На дорогу рассчитывали потратить три дня и ни часом больше: слишком много времени потеряли и без того.

Ночи зимой коротки и морозны. Ехали почти в молчании, только слышно было, как позванивают заиндевелые стремена, хрустят затвердевшие кожаные уздечки да громко всхрапывают уставшие лошади. От дыхания шел густой белесый пар, дружинники понемногу выпивали, чтобы согреться, громко хлопали рукавицами одной о другую, терли щеки чистым, рассыпающимся снегом. То здесь, то там слышались разговоры и смех.

— Тихо! — князь придержал коня, переводя его на медленный шаг, поднял руку, приказывая остановиться и остальным. — Мечи вынуть. Калиты берегите да головы, чтоб шапки не слетели.

Шутка была принята со сдержанными смешками. Все знали, что в северных лесах полным-полно разбойников, вольных птиц, что ничьих приказов не слушаются. Об их делах, жестоких и безбожных, слухов ходило достаточно. Не раз путники натыкались на мертвые тела ограбленных до последней нитки людей в чаще, не раз замечали пятна крови на траве или снегу, слышали свист, непохожий на птичий, шум и шорохи в глубине зарослей. О нападении на обоз боярина Андрея в Полоцке узнали на следующий же день, но народ лишь с сожалением пожимал плечами: Бог видит, кого обидит.

Всеслав вел коня шагом, держа одну руку на рукояти меча и прислушиваясь к каждому шороху. С еловых ветвей шумно сыпался снег, ломался и хрустел наст под лошадиными копытами, глухо звенели шпоры. Небольшой строй полочан пробирался через густые заросли: с главной, прямой дороги решили свернуть, чтобы лишний раз не открывать себя, тем более ночью. Радомир, ехавший прямо за Всеславом, мстительно подумал, что поделом Андрею и его дворовым: будут знать, как предавать своих. А им самим теперь проще: предупреждены об опасности в лесах.

— Черт, — Всеслав вдруг выругался шепотом. — Зря с дороги сошли. Не вижу ничего, того гляди, заблудимся.

— Да ты что, княже? — встревожился Радомир. — Гляди, — он вытащил из-за широкого кушака берестяной свиток. — Вот была дорога, а мы к закату от нее слегка свернули, сюда ехать надо.

— Не сюда. Эта дорожка ведет на Черниговскую, — князь тронул серебряным перстнем извилистую линию на карте, уходящую к широкому полю. — А мы еще дальше заехали. Ночь…

Дружинники зашумели, споря, верно или неверно ехали до этого. Радомир скреб пальцем карту, не понимая, когда они успели свернуть с намеченной тропы. Всеслав задумчиво оглядывался по сторонам, готовый в любой момент спрыгнуть из седла и выхватить оружие. Неожиданно справа зашелестели ветки, посыпался снег, заскрипел под чьими-то мягкими сапогами.

— Тихо! — отрывисто крикнул Всеслав. — По местам все!

— Погоди, княже, мечом размахивать, — на дорогу вышел человек в зеленом кафтане и шерстяном худе грязно-серого цвета с медной фибулой. Луна, ненадолго выглянув из-за облака, осветила его тусклым светом: одет он был почти бедно и потрепанно, за плечами болтались лук и колчан со стрелами на ремне, грязные пряди светло-русых волос наполовину скрыли лицо. Его нельзя было разглядеть в темноте, но по голосу стало ясно, что путник молод.

— Заблудились, чай? Далеко же вы с дороги съехали, — продолжал незнакомец, отступив в тень и заложив за спину руки в шерстяных рукавицах. — Вам бы у реки свернуть не налево, а направо. Там путь из леса к городищам и короче, и тише. Доехали бы до Турова, а там до Киева, почитай, рукой подать. Поезжайте напрямки, а как увидите развилку у двух сосен, так там снова направо.

— Спасибо, добрый человек, — Всеслав убрал меч в ножны, но руку с рукояти снимать не спешил. — Да только нам уж не проехать по темноте. Не укажешь дорогу? Мои кмети тебе заплатят.

— Не надо, — качнул головой тот. — Я проведу.

Неровный строй дружинников снова тронулся в путь, на сей раз еще медленнее, чем раньше: пеший конному плохой спутник, но князь приказал ехать шагом, чтобы следовать за неожиданным помощником и не заблудиться снова. Дорога и вправду оказалась легкой и недолгой: через некоторое время добрались до развилки, где следовало повернуть направо.

— Храни тебя Бог, — Всеслав отвязал от пояса калиту с золотыми гривнами, подал незнакомцу-помощнику, но тот отступил на шаг и снова покачал головой.

— Я от тебя, княже, ни серебра, ни золота не возьму. Мне вам помочь в радость. Дай Бог, чтоб до Киева доехали без промедлений.

— А сам ты кто таков будешь?

— Птица вроде вольная, да подневольная, с крыльями обрезанными и кольцом охотничьим, — отвечал он странной загадкой, поклонившись в пояс. — Ни к чему тебе, княже, мое имя.

— Через седмицу приезжай к нам, в Полоцк. Как гостя встретим.

— Благодарю тебя за доброе слово, — путник нахмурился и отвел взгляд. — Но приглашение не приму, уж не взыщи. Забудь, что меня видал. Ну, прощай.

И, тихонько насвистывая и поскальзываясь в глубоком, рыхлом снегу, он скрылся за чернеющими деревьями — только узкие следы от сапог остались. Всеслав перекрестился, взглянув на небо. Каждый думал о своем.

На подъезде к полям лес стремительно редел, дорогая становилась просторнее и шире, вот уже то и дело встречались следы саней, обозов, конских копыт. С дороги негласно решили больше не съезжать: кто знает, как выбираться из незнакомой чащобы? Повезло, что северное полесье миновали благополучно, не встретившись с лихими людьми, теперь можно было ехать, не таясь. О чуде, случившемся по дороге, разговаривали вполголоса, боясь, как бы князь не осудил за трусость. И ведь ни имени своего тот человек не назвал, ни прозвища, и от приглашения отказался, и золота не взял…

Но так или иначе, божьим чудом они были спасены. До Киева оставалось еще около полутора сотен верст, которые рассчитывали проехать до завтрашнего дня.

Останавливались только дважды в маленьких посадных деревушках: накормить и напоить уставших лошадей, передохнуть самим после двух дней в седле. Всеслав был нетерпелив, второй отдых позволил только после долгих уговоров и споров, грозящих перерасти в возмущение. Только боярин Радомир, первый и самый верный друг, втайне от самого князя старался пояснить людям, что и его след понять: вина за случившееся только на нем, не узнал вовремя, недосмотрел, и если предательство Андрея приведет к последствиям, то виноват в этом будет только сам Всеслав. Оттого и переживает так, тревожится, чтобы успели в срок к князю Ярославу…