Пьер-Луи Ганьон - Исчезновение Ивана Бунина [litres]

Стокгольм, март 1933

Стокгольм бурлил. Король, премьер-министр, лидер правых в парламенте, постоянный секретарь Шведской академии, председатель Торговой палаты и даже архиепископ участвовали в тайных совещаниях, посвященных присуждению Нобелевской премии по литературе. Это событие приобрело международный размах.

Чтобы положить конец затянувшейся неопределенности, Нобелевский комитет объявил, что рекомендует Шведской академии кандидатуру Ивана Бунина.

Еще за новогодним ужином в Грасе Бунин, Муромцева и Карл Август Нобель обсудили эту вероятность и быстро поняли: в первую очередь писателю и его супруге следует позаботиться о собственной безопасности.

По возвращении в Стокгольм Карл Август связался с Пером Халльстрёмом и сообщил, что агенты ОГПУ могут не только похитить, но и физически устранить Бунина.

Постоянный секретарь Шведской академии доложил об этом премьер-министру, и тот пригласил для разговора министра иностранных дел. Политики, озабоченные выходом из ситуации, все больше напоминающей трясину, рассмотрели все возможные варианты. В результате Ханссон прислушался к совету Сандлера и дал зеленый свет операции «Слейпнир», названной в честь восьминогого коня, принадлежавшего богу Одину.

Сандлер рекомендовал спрятать Бунина с Муромцевой – пусть общественность мучается догадками. Они решили привлечь к этому деликатному делу Карла Августа Нобеля.

Кто, как не внучатый племянник Альфреда Нобеля, мог лучше других исполнить роль связного между участниками финальной стадии схватки? Он был знаком со всеми, повсюду вхож и пользовался доверием Бунина. А главное, он владел домом в Бретани, в Ле-Миниик-сюр-Рансе, где могли бы укрыться русские изгнанники.

Министр объяснил Карлу Августу, что на кону стоит престиж Нобелевской премии и сохранение политического нейтралитета, после чего тот, отбросив сомнения, согласился принять участие в операции. С надеждой вернуть произведения искусства, которыми владела в Санкт-Петербурге его семья, он уже расстался.

Карл Август снова приехал в Грас и рассказал писателю и его супруге о предложении шведского правительства. После назначения Гитлера на пост канцлера 30 января и его неминуемой победы на выборах 5 марта расклад сил на международной арене кардинально изменился, и этим следовало воспользоваться, чтобы заставить Россию публично заявить о своей позиции.

Не без колебаний, но Бунин принял предложение включиться в рискованную игру, целью которой было вынудить Сталина раскрыть свои карты. «Это настоящий роман – фальшивое исчезновение, фальшивое похищение, фальшивое убийство! – заключил Бунин, ознакомившись с планом шведского правительства. – Если все получится, мы спасем Нобелевскую премию по литературе от катастрофы, а я стану ее первым российским лауреатом. И к тому же останусь в живых. Это уже немало!»

Сейчас, размышляя о случившемся, Бунин перебирал в памяти события последних дней и мечтал, чтобы операция «Слейпнир» удалась. Его раздумья прервал шум у входа. Бунин отложил перо и пошел открывать. На пороге стояли жена писателя и Карл Август Нобель. Вера ездила встречать его на вокзал в Сен-Мало. Твидовый костюм, галстук-бабочка – шведский эмиссар выглядел воплощением спокойной уверенности и классической элегантности.

Бунин радостно приветствовал внучатого племянника Нобеля. Он был рад его приезду. Писателю не терпелось узнать, какой резонанс получила история с его исчезновением. Насколько успешно проходит операция «Слейпнир»? Карл Август объявил: операция, задуманная Пером Альбином Ханссоном и министром иностранных дел, завершена.

– Теперь вы свободны, – сказал он и крепко обнял писателя.

– Вы уверены?

– Да. У меня есть подтверждение прессы.

Даже не пригласив Нобеля присесть, Бунин бросился листать газеты, привезенные из Парижа. Он сгорал от любопытства. Новости были великолепными, они превосходили все его ожидания.

«Фигаро» ссылалась на телеграммы из Стокгольма, подписанные Александрой Коллонтай: ее правительство не имеет никакого отношения к исчезновению Бунина. Слухи о том, что в нем повинны Советы, посол называла злобной клеветой, призванной дискредитировать Кремль.

Кроме того, Коллонтай утверждала, что ее правительство никогда не интересовалось Нобелевской премией и не препятствовало ни выдвижению Бунина, ни вручению ему высокой награды. Коллонтай заверяла, что никаких дальнейших комментариев касательно Бунина она давать не будет.

Карл Август Нобель довольно улыбнулся:

– Коллонтай не могла позволить себе сказать больше. Она и в этом-то заявлении зашла далеко.

– Ваш план сработал блестяще, – заключил Бунин. – Вам удалось переиграть Сталина. Выпьем по бокальчику сидра! Вы точно его заслужили.

Довольный собой, Карл Август улыбнулся и закурил сигарету.

– В довершение скажу вам, что на набережной Орсе официально заявили: французские власти не поверили в причастность Советов к попытке вашего похищения. Таким образом, свою репутацию спасли все. Представитель министерства также намекнул, что франко-советские переговоры по заключению пакта о взаимопомощи будут продолжены.

«Пети Паризьен» и «Эко де Пари» опубликовали ничем не примечательные заметки об Иване Бунине, состоящие из общих фраз. Первые полосы этих газет были отданы откликам на триумфальную победу Адольфа Гитлера на выборах 5 марта. Коммунистическая «Юманите» выражала крайнюю озабоченность поражением немецких демократов и устами Поля Вайяна-Кутюрье заявляла: главное сегодня – объединить прогрессивные силы всего мира во имя уничтожения коричневой чумы.

– Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается, – подвел итог эмиссар шведского правительства.

– А когда мы сможем вернуться в Грас, на нашу виллу? – поинтересовалась Вера Муромцева.

– Если хотите, хоть завтра.

Вдруг раздался стук в дверь. Все трое переглянулись: кто бы это мог быть? Карл Август пошел открывать. На пороге стоял его сосед Андре Роман. В руках он держал голубых омаров.

– Вот, поймал сегодня рано утром. Я видел, как вы приехали. Что, сегодня вечером в городке будет праздник?

– Именно так, – ответил Нобель. – Мои гости теперь свободны…

Стокгольм, декабрь 1933

10 декабря 1933 года на церемонию вручения Нобелевской премии Ивану Бунину явились сотни знатных персон. В том году церемония в виде исключения проходила не под сводами городской ратуши, а в зимнем саду «Гранд-отеля».

Вопреки традиции, над садом развевался только шведский государственный флаг. Красного знамени с изображением серпа и молота, которое напоминало бы собравшимся о родине лауреата, не было.