Артур Феличе - Багровый хамсин

Глупая Ти-Тхути, — она не слушала мудрых слов Актис, а играла ее рукой, на которой сверкал золотой перстень с ляпис-лазурью — единственная память о счастливых днях Актис.

— Ах, глупая Ти-Тхути, маленькая Ти-Тхути, ты не знаешь еще жизни!..

Актис жилось теперь очень тяжело. В доме Нугри, правда, никто никогда не напоминал ей об ее прошлом; Бикит была с ней ласкова, как родная мать; ее не заставляли делать грязной работы; но все же полутемная, низкая комната, где ютилась вся семья, старая порванная цыновка на глиняном полу, с загнутыми краями и колючками, чтобы предохранить спящих от нападения скорпионов, корчага в углу с зерном, маслом и овощами, глиняные горшки по стенам и вечный едкий запах тлевшего на очаге навоза наполняли ее душу мучительной тоской.

Ей приходилось целыми днями сидеть дома и толочь зерна «сорго», — она не смела выйти за плетень двора, чтобы не вызвать злых шуток соседних сплетниц.

Нередко до слуха ее долетал визгливый голос. Она вслушивалась и закрывала лицо от стыда.

— Правду ли говорят, Бикит, что в твоем стаде появилась новая телка со двора знатного «рпат», — хохотала соседка, — и будто бы «рпат» прогнал ее, потому что ни один бык не желал больше на нее смотреть?..

— Ах ты, гнилое болото!.. — отругивалась Бикит, — последи лучше за своим собственным быком, чтобы он на глазах у всех не забрел в чужой двор!..

— Не в твой ли, дохлая ты рыба, выброшенная на берег?..

— Мой слишком близок от твоих гнилых глаз, подлая черепаха, сующая нос в чужие горшки!..

— Да о твоих горшках говорит весь квартал!.. — кричала взбешенная соседка.

Потом начиналась настоящая свалка. Женщины ругались и упрекали друг друга, дети визжали и плакали, вмешиваясь в ссору матерей.

Актис поняла, наконец, что внесла раздор в квартал, и решила уйти от сестры. Но куда ей итти?.. У нее не было дома, не было семьи, не было ни одного угла, где она была бы желанной.

Казалось, Нугри угадал ее тайное желание и сам предложил проводить ее к своему брату, землепашцу, за день ходьбы от Хсоу.

— Там среди маисовых и пшеничных полей тебе будет житься неплохо, — говорил он.

И Актис с радостью согласилась поселиться за городом.

Перед уходом она попросила Бикит сходить с ней в храм Хатхор. Ей хотелось испросить у «Прекрасноликой» совета и узнать свою судьбу.

Опустив глаза, входила Актис под пилон храма.

Привратник неохотно обкурил их священным фимиамом, — он не рассчитывал на большой дар божеству от двух плохо одетых женщин из квартала бедняков.

На внутренней стене притвора на них смотрело суровое лицо какой-то царицы. Владычица земного царства доила священную корову Хатхор. Молоко вечной жизни текло сквозь пальцы царицы на сверкающий крылатый диск солнца…

Жрец проводил их по темным прохладным переходам, мимо ряда колонн из розового гранита, в покой, где знаменитый херихеб Ири выслушивал просителей и от лица богини давал им советы.

Актис подошла, трепеща, к закрытому занавесу, за которым ее уже ждал Ири. Дрожащим голосом она рассказала ему свою историю, умолчав лишь о том, что она дочь парасхита.

— В глубине сердца я ждала, — говорила она тихо, — я ждала, что знатный «семер» сделает меня своей главной женой, ибо видела любовь его и была полна любви к нему… Но злые духи отогнали его сердце в первые же дни разлуки, и он приказал с позором прогнать меня из своего дома… Что мне делать, великий служитель «Золотой»?.. Как мне вернуть сердце возлюбленного?..

— Умилостивить богиню щедрым даром, — последовал ответ из-за занавеса. — Что ты принесла, что бы я мог положить к ногам «Владычицы богов»?..

Актис растерянно оглянулась на Бикит.

Что она принесла?.. Ничего… У нее ведь ничего не осталось от всех сокровищ, которыми она еще недавно владела… одно только кольцо.

Жадная рука протянулась к ней из-за шелка занавеса.

— Что же ты принесла в дар богине, женщина?..

— Кольцо…

Актис прижала его к сердцу, потом со слезами на глазах протянула херихебу.

— Кольцо… Священного скарабея из ляпис-лазури принесла я в дар «Прекрасноликой»… — прошептала она глухо.

Области, покорные еще воле фараона, волновались. Прошел слух, что «благой бог» повелел набрать несчетное войско, чтобы двинуться с ним за пределы «Стены князя», через Кемур, в Кедем и рассеять племена Менту.

— «Благой бог» превзойдет военной славой своих предков, — говорили «хеки» и «мернутцаты» областей Нижнего Египта, — с этих лет он уже думает о победах.

Они не знали, что не собственная воля принудила юного фараона мечтать о войне, а совет его «шемесу», «казначея бога», «единственного семера», «друга царя» и главного советника — Пенроирита.

Пенроирит, как было условлено с царицей, уговорил фараона двинуться в поход как можно скорее.

— Твоему величеству нужны рабочие для постройки пирамиды, — говорил он, — египтяне-каменщики утомлены бессменной работой и голодовкой и бунтуют; иноземцев слишком мало в стране… Приведи на смену египтянам пленных менту и народ твой вздохнет, перестанет волноваться и возблагодарит своего владыку.

Старый Нахтмину, которого еще не перестали приглашать на советы, возражал:

- Пресветлый Ра, обрати слух свой к умудренному годами старцу… Египетский народ не любит войны… Настанет время жатвы, и если ты оторвешь землепашцев от их полей, народ будет волноваться сильнее, колос останется гнить не снятый, страна оскудеет, и голод завладеет Долиной… Оставь в покое Менту и другие народы Кедема… Я слыхал, что у них идут междоусобные войны, и некий халдейский правитель носится по всему Кедему вплоть до Уадж-Уэра и Дебена, окружающего Ха-Небу…

— Наш египетский «кобчик», — насмешливо перебил его Пенроирит, — играючи, заклюет «корову» Кедема, перед рогами которой уже трепещет умудренный годами старец!..

Фараон рассмеялся.

Ах, этот Пенроирит!.. Он умеет ответить!..

— Довольно споров, — остановил он хотевшего возражать Нахтмину. — Воля вашего владыки и бога — итти войной на Кедем, а ваше дело стараться лишь лучше выполнить его приказ… Завтра же начинайте набор войск…

На следующий же день Нижний Египет приступил к набору годного для войны населения. Стон и вопли прокатились по всему Та-Мери. Землепашцы, чтобы не быть записанными в военные списки, бежали поголовно в болота, и далее палочные удары «шауишей», сыпавшиеся в это время щедрее, чем вода Нила в дни наводнений, не могли удержать их подле старост…

Непокорные «хеки» и «мериутцаты» Та-Шема не только не подчинились власти фараона, но, объединившись в несколько союзов, были готовы двинуться вниз по Нилу к «дерзкому Хсоу», завладевшему самовластно пятьсот лет назад «пшентом» Долины с его священным «уреем».