Артур Феличе - Багровый хамсин

Все было кончено в несколько биений сердца.

Актис протянула руки, проползла немного вперед и за кричала долгим пронзительным криком.

Шерау нашел ее без движения, с закатившимися белками глаз…

Тоненькая струнка крови тянулась от нее к ближним камышам и указывала слишком короткий путь жизни маленького Синухета.

С утомленных лиц текли потоки пота. Мелкая, едкая каменная пыль разъедала глаза, ноздри, горло… Нечем было дышать…

— Пить!.. Эй, мальчик, подай пить!..

Жадно пили пересохшие губы мутную нильскую воду, стараясь не пролить ни капли; но усталые руки, дрожа, расплескивали кувшин…

— Осторожней, сын Сета!.. Не думаешь ли ты поливать водой камни?..

Вода особенно ценилась среди вечного зноя построек.

Внизу темнели уже готовые подземные части пирамиды: облицованные черным базальтом покои для утвари и съестных припасов властительного мертвеца, узкие высокие двери из бледного, прозрачного алебастра, ниши из крепкого ливанского кедра для статуй, глухие коридоры и проходы с нуммулитовыми потолками и стенами из розового и голубого гранита и белого аянского камня. Десятки резчиков, ваятелей и плотников работали там при свете факелов, отделывая со сказочной роскошью вечное жилище «благого бога».

А над ними, наверху, в лучах ослепительного солнца, сотни, тысячи рук поднимали глыбы камней, прилаживали их с небывалой точностью одну к другой, засыпали швы между ними щебнем и песком, — возводили среди бесконечной равнины вечный памятник славы земного бога…

Мышцы Нугри были напряжены как канаты, которыми рабочие поднимали каменные громады в вышину неба. Солнце жгло его обнаженную голову словно раскаленным железом… А кругом была пыль, — справа, слева, спереди, сзади, везде…

О, эта пыль!.. Она захватывала дыхание и слепила воспаленные глаза… Казалось, что даже в дни, когда хамсин нес тучи песка и покрывал всю Долину серым слоем, так что листва, дома, люди, поверхность каналов, само небо казались серыми, — не так трудно бывало дышать…

— Эй ты, там, наверху, — слышал Нугри окрик надсмотрщика, — тяни, тяни, не то узнаешь вкус палок!..

Палки, пыль, голод, жажда, невыносимый зной, — снова палки и беспрерывный, мучительный труд!..

Жилы на лбу Нугри налились, кровь стучала в висках. Разве силы человеческие способны поднять такую тяжесть?.. Это был сплошной каменный потолок для молельни, — потолок из целого куска камня в двадцать локтей длины и столько же ширины. Его поднимали на блоках пятьдесят человек. Ударяясь с глухим стуком о края пирамиды, он медленно полз вверх…

— Тяни!.. Тяни!.. — неслось снизу.

Нугри задыхался. Он знал, почему так требовательны были сегодня надсмотрщики. Сам великий Нахтмину, главный смотритель царских построек, прибыл в своих пурпуровых носилках к подножию пирамиды вместе с несколькими знатными «рпат». Вон там, внизу, под самыми ногами Нугри, ярким цветком горел балдахин его носилок.

Знатному «семеру» было жарко. Два черных раба обвевали его огромным драгоценным опахалом из перьев неведомых Египту птиц… Раб-скороход приносил ему через определенное время серебряный сосуд с искусственно охлажденным соком граната… Нахтмину, полулежа среди шелка носилок, смотрел на работы.

Он подозвал к себе старшего надсмотрщика и, недовольно хмурясь, спросил:

— Чего они там медлят?.. Я устал ждать… Напомнить этим собакам о палках!..

Надсмотрщик поцеловал край одежды «семера» и бросился к рабочим.

— Тяни!.. Тяни, подлая скотина!.. — раздался его окрик.

Пот градом стекал на грудь Нугри. Он задыхался. В глазах его плавали красные круги…

— Тяни!.. Тяни, не то отведаешь палок!.. Так приказал великий Нахтмину!..

Кровь прилила к щекам Нугри. Он напряг все силы, обхватил ногами край каменной глыбы и, держась мышцами ног на высоте двухсот локтей, начал перетирать острым камнем канат.

— Тяни!.. Тяни!..

Нугри ничего не слышал, он торопился.

Сосед по работе, каменщик Батау, глядел на него в ужасе.

— Что ты делаешь, великие боги?.. — спросил он шопотом.

— Надо же когда-нибудь начинать!.. — прохрипел в ответ Нугри.

— Тяни!.. Тяни!..

Батау посмотрел вниз.

Там среди нарядной свиты слуг, рабов, ученых строителей, художников и знати Нахтмину ждал установки потолка. Веселый хохот долетал до ушей Батау: нарядные, сытые «рпат» смеялись, глядя на искаженные напряжением лица каменщиков.

И, не помня себя от бешенства, Батау одним прыжком перескочил на выступ, рядом с Нугри.

Задыхаясь от пыли, солнечных лучей, обливаясь потом, рыча от злобы, каменщики перетерли, наконец, канат из пальмовых волокон. Гигантская глыба, обсыпаясь и ломаясь как щепка, рухнула вниз.

Столб пыли, обдав склон пирамиды, взлетел вверх, и могучий удар отозвался громким, раскатистым эхом в дальних холмах…

Пурпуровые носилки лишь колыхнулись в сторону. Глыба ударилась о каменный выступ и упала левее, раздавив своими обломками нескольких рабов, ослов и смертельно ранив одного художника-резчика.

Нугри в бешенстве проклинал себя.

Во дворе Нугри собралось несколько каменщиков. Был праздник, и работы на этот день прекращались.

Нугри сидел мрачный и молчаливый.

Батау же, напротив, говорил без умолку. Он в подробностях рассказывал товарищам о причине, обрушившей каменную глыбу.

— Видно, Сет ослепил надсмотрщиков, если они не заметили, что это мы с Нугри перетерли канат. Поистине совершилось чудо, что камень не засыпал носилки начальника. Клянусь честью, ради этого-то мы и затеяли все дело! «Надо же когда-нибудь начинать», сказал мне Нугри, и я послушался его…

— Верно, — глухо подхватили сидящие в кружок каменщики, — надо же когда-нибудь начинать!..

Лицо Нугри передернулось.

— Хорошее начало — раздавить с десяток ослов и рабов!.. — сказал он мрачно.

— Уж не станешь ли ты сокрушаться об ослах?.. — остановил его Интеф.

— Не об ослах и речь, а о рабах!..

— Что ж рабы?.. — презрительно сплюнул Интеф.

Нугри резко повернулся к нему.

— Что ж рабы?.. — крикнул он гневно. — А то, что это наши братья, такие же упряжные волы, как и мы!.. Чем наши права лучше их?.. Говорят, рабы не имеют чести!.. Ну, так и мы не имеем ее, если позволяем бить себя, как ослов, и наваливать работы, какой не выполнить ослам!.. Где разница между рабами и нами?.. Вот если бы ты стал говорить о проклятых «рпат», я проглотил бы свой язык…

— Еще бы, «рпат»!.. Они купаются в меду; им не надо ждать смерти, которая приведет их на поля блаженства: они при жизни собирают жатву с полей Иалу…

— Еще какую жатву!..

— А главное - всю эту жатву они прячут в свои житницы, не то что мы!.. Нас задушили подати и повинности!..

— Почему у нас отнимают последнее, а с них не берут и гусиного пера?..