Артур Феличе - Багровый хамсин

Пенроирит издали смотрел на волну людей, которая, разбившись на два потока, текла через плотины в город.

Мимо него ураганом пронеслась женщина.

— Кто это?..

Черные спутанные волосы, словно большие темные крылья, трепались у нее за плечами; руки были судорожно сжаты в кулаки; из горла вырывался злобный крик:

— Так им и надо!.. Так им и надо, подлым рпат, раздирающим наши сердца, отнимающим детей от груди матерей, пожирающим наших детей, подобно свирепому кемуре!.. Смерть, трижды смерть проклятым рпат!..

— Кто это?..

Женщина скрылась за поворотом улицы.

— Неужели Актис?..

Пенроирит пожал плечами и отвернулся.

— Не все ли равно теперь?..

Перед ним, на противоположном берегу канала, высился дворец, пустой, молчаливый и зловещий… У северных ворот валялись на земле забытые убежавшей стражей щиты и копья… Сорванные с мачт флаги бессильно спускались вдоль зубчатой стены, перерезая ее белизну ярко-пурпуровой полосой; трое рабов, прижимаясь друг к другу, крались в тени пилона и уносили сверкавшие позолотой сосуды…

Пенроирит засмеялся долгим злобным смехом.

— Когда все это стадо зловонных псов упьется местью и грабежом и будет издыхать, захлебываясь в крови богачей, я совью огромную плеть, тверже гиппопотамовой кожи, и сгоню их, как покорных баранов, к подножию нового трона новой царской династии, начатой бывшим писцом Пенроиритом!..

Актис вбежала в храм. Стража не обратила на нее внимания: в эти дни многие искали спасения у ног Золотой.

В памяти Актис смутно промелькнуло знакомое изображение царицы, доящей священную корову богини. Молоко жизни попрежнему текло на крылатый диск солнца…

Актис искала.

Здесь… Вот здесь… мимо этих колонн… у того шелкового занавеса… она отдала богине свое кольцо из ляпис-лазури… и Великая через своего служителя обещала вернуть ей счастье… Она налгала… эта Прекрасноликая… Золотая… Светлая… Владычица звезд… Она обокрала нищую… дала взамен ее последнего сокровища жизнь ужаснее смерти!..

Актис отдернула занавес.

В глубине полутемного покоя, на высокой алебастровой подставке стояла серебряная статуя богини. Между коровьими рогами Прекрасноликой сверкало отполированное золотое солнце с царским уреем. Богиня простирала ожерелье из настоящего мафката и священный систр… Перед ней на колонке в форме ибиса горел негаснущий светильник с фитилем из виссона.

Актис стояла в двух шагах от богини. Колени ее дрожали, как и в тот день, когда она приходила просить Прекрасноликую о милости. Актис ждала. Пламя светильника колебалось, бросая на серебряное лицо статуи мигающий отсвет. Казалось, богиня двигала губами и собиралась что-то сказать.

Со стороны входа глухо донеслись крики толпы. Стража встретила восставших градом стрел и дротиков. Ей ответил дождь камней. Бревна, наскоро притащенные к входу, действовали как тараны, дробя окованные бронзой ворота. Гул голосов и удары бревен вырастали в один сплошной дикий вой…

Актис ждала.

Толпа с бешенством ломилась в храм, — она рассчитывала найти в нем царственных беглецов…

Минуты казались Актис долгими часами.

Но вот громкий победный вопль долетел до ее ушей, — стража подалась и разбежалась…

Актис стояла перед статуей богини и дрожала болезненной дрожью; по смертельно бледному лицу ее пробегала судорога.

Сзади нее, словно шум прибоя, надвигался гул от топота босых ног… Толпа сорвала, наконец, священный занавес и, пятясь и толкаясь, вломилась в святилище.

Актис подняла руки и закричала диким, звенящим голосом:

— Стойте вы, пришедшие сюда за земным богом!.. Стойте, ибо есть еще небесные боги, которые лгут и грабят!..

Толпа замерла в ожидании.

Глаза Актис горели.

— Вот она, эта Золотая!.. Смотрите на нее!..

Она пододвинулась к статуе и, протягивая к ней сжатые кулаки, продолжала:

— Где твои служители, Прекрасноликая?.. Где твои жрецы, обирающие молящихся?.. Они покинули тебя, как стадо баранов покидает пастуха, почуяв близость стаи шакалов!.. Они бросили тебя, — тебя, которой служили и поклонялись!.. Почему же ты не защитила их от нашего гнева, — ты, Золотая, дарующая веселье и оплодотворяющая?.. Где твоя сила. Владычица Звезд?.. Где?.. Где?.. Где?..

Голос Актис звенел среди сводов святилища.

Кто-то потянул ее за край одежды. Тогда она вырвалась и, подбежав к статуе, одним прыжком вскочила на алебастр подножия божества. И там, на глазах у всех, она ударила богиню в лицо.

Толпа ахнула.

Актис окинула всех затуманенным торжеством взглядом и закричала, потрясая отнятым у богини ожерельем:

— Вы видели?.. Видели?.. Разве она испепелила меня своим гневом?.. Разве она воспротивилась и не дала мне надругаться над ней?.. Почему же она не простерла руки и не превратила меня в черепаху, в скорпиона, в последнего гада?.. Ведь я жива!.. Жива!.. И я плюю на нее, — плюю, ибо ныне пришел час моей мести!..

Актис изо всей силы толкнула статую в грудь, но серебряная литая фигура была слишком тяжела и не пошатнулась; тогда Актис стала бросать в нее все, что попадалось под руку: священные инструменты жрецов, кадильницы, драгоценные чаши, статуэтки богов, корзины с плодами и сосуды с вином…

Толпа, увлеченная дерзостью плясуньи, начала избивать божество.

Сок растрескавшихся гранатов и красное жертвенное вино текли по серебряным щекам богини широкими ручьями.

Бронзовая ваза, брошенная мужской рукой, отбила, наконец, золотой урей статуи, и он со звоном покатился по плитам пола. Актис соскочила вниз и стала топтать его ногами.

Крики заглушили ее торжествующий вопль.

Толпа вынесла Актис на плечах за ворота.

Золотой царский урей, прикрепленный к ее голове, сверкал как большая яркая звезда.

Актис, все еще держа в руках ожерелье богини, плясала на плечах у толпы и хохотала:

— Ну что, царевна Меситнинухет-Техен, неужели ты не видишь, как Уаджит горит в волосах у дочери грязного парасхита?..

Дети бегали по всему городу, охваченные не меньше взрослых жаждой разрушения.

Тринадцатилетний Яхмос с торжеством показывал матери на столб черного дыма, клубившийся над папирусным домом.

— Это я!.. - говорил он. — Это я с другими поджег весь склад, чтобы проклятым рпат не на чем было писать счета наших податей.

Бикит гладила мальчика по голове.

— Жги, души, режь их, как они жгли тело твоего отца, выжигая на его плече клеймо позора!.. Терзай их, мой маленький коршун, как они истерзали грудь твоей матери!.. Плюй им в лицо, как они плевали когда-то на нас!.. Рви на части их смрадные сердца, ибо настал наш день…

Она ласкала сына, наслаждаясь его жаждой мести.

— Ступай к соседкам, мой храбрый львенок, и скажи, что я жду их на углу улицы сфинксов. Пусть захватят с собой ножи и палки. Надо еще кое-кого пощекотать из этих обожравшихся псов, — у многих еще житницы ломятся от зерна, а у нас в домах больше мафката и золота, чем муки… Скоро нам придется грызть электрум вместо хлеба и мяса…