Йожеф Дарваш - Колокол в колодце. Пьяный дождь

Передаваемая по радио музыка внезапно оборвалась. В мастерской все притихли. И только слышался веселый смех Гезы и Пиноккио.

— Внимание! Внимание! Через несколько минут будет передаваться чрезвычайное сообщение! — И снова загремела музыка.

Отворилась дверь мастерской, вошел Дюла Чонтош. Я едва узнал его: он отрастил длиннющие усы. Жиденькие, отвислые, они придавали ему весьма комичный вид, я чуть было не прыснул со смеху. На мгновение он остановился в полуоткрытой двери, настороженно озираясь. Затем все-таки вошел.

— Ну как? Что скажешь? — кинулись к нему те, кто знал его.

— Сейчас объявят по радио.

По радио и в самом деле снова прервали трансляцию музыки и снова повторили то же самое объявление:

— Внимание! Внимание! Через несколько минут будет передаваться чрезвычайное сообщение!

— О чем сообщат? Не знаешь?

— Действительно Хорти арестован?

— По-моему, его уже нет в Венгрии! — загадочно проговорил Чонтош.

— Где же он?

— Вылетел к русским?

— Это исключено. Скорее уж на Мальту, к англичанам.

— Или к войскам… в Карпаты.

Дюси едва успевал отбиваться от градом посыпавшихся на него вопросов и догадок. Предупреждение по радио и загадочные предположения Чонтоша снова накалили страсти, которые еще не успели остыть.

Наконец нам с ним удалось уединиться в укромном уголке мастерской.

— Лучшего места для встречи ты не мог придумать? — досадовал Чонтош. — Одни перепуганные обыватели!

— То, что ты сказал о Хорти, это серьезно?

— Да какое это может иметь значение! Это ничего не меняет, — отмахнулся он.

Меня обрадовал приход Чонтоша. Я почувствовал в нем твердую опору в этой атмосфере смятения и неопределенности. И это придало мне бодрости. Я даже совершенно неожиданно для себя повеселел.

— Ну и усищи ты отрастил, любо-дорого посмотреть! — рассмеялся я. — Попадись ты мне на улице — ни за что не узнал бы.

— В самом деле? — Чонтош, довольный, поглаживал, покручивал свои усы. — Знаешь, очень быстро отрастил!

— И не сбреешь их? Так и оставишь? Ты прямо-таки вылитый бан Петур [55] Герой исторической драмы классика венгерской литературы Йожефа Катоны «Бан-Банк». .

Он пытливо взглянул на меня — не подтруниваю ли я над ним. Но я добродушно улыбался.

Я передал ему рисунки к листовкам.

— Теперь нужны другие средства, — бросил он, но все же спрятал рисунки, даже не взглянув на них. Затем коротко обрисовал обстановку, как он представлял ее себе. В общем, так же как и Андраш: почти слово в слово он повторил то, что сказал Андраш. Правда, в свойственной ему несколько усложненной манере. Сказал, что, по его мнению, весь этот фарс с попыткой Венгрии выйти из войны разыгран не Хорти и его кликой, а немцами… Однако не исключено, что к этому делу приложила руку и английская разведка.

Он чрезвычайно витиевато, заумно излагал свою версию; откровенно говоря, я так и не понял его до конца. Но это нисколько не смущало меня. Я уже привык к его манере истолковывать любой факт или событие.

— Какая разница, — сказал он. — Суть дела от этого не меняется.

Затем мы пришли к обоюдному мнению, что мне при любых обстоятельствах на несколько дней необходимо задержаться в Пеште, и договорились за это время еще раз встретиться и тогда решить, как быть дальше.

— Тебе есть где остановиться?

— Да уж где-нибудь приткнусь.

— Здесь тебе оставаться нельзя! — сказал он и, поморщившись, осмотрелся. Дал один адрес на Розовом холме. — Там живут несколько студентов из коллегии Дёрффи. Замечательные ребята.

Он говорил категорическим тоном, четко, почти по-военному. Так как тема была исчерпана, я думал, что он сейчас встанет и уйдет. Но нет. Он стал расспрашивать меня о деревне, о семье. Я отвечал, но слушал он меня рассеянно.

— Русские… как ты думаешь, — спросил я, — когда придут сюда?

— Не знаю. Будет зависеть и от того, что мы сумеем сделать здесь, в тылу… Хотя… — Он задумался. Затем, искоса посмотрев на меня, спросил: — Моя мать и на этот раз заставила тебя выпить настой шиповника? — И он натянуто улыбнулся.

— Ты виделся со своим отцом?

Вопрос ничуть не удивил его. Наоборот, он словно ждал его.

— Нет, — сказал он просто. И немного погодя добавил: — Пока нет.

— А тебе хочется встретиться с ним?

Он сделал вид, будто не расслышал вопроса. А может, и в самом деле не слышал. Какое-то внутреннее напряжение пронизывало все его существо. Мне казалось, что я даже ощущал электрические разряды.

— Он приходил ко мне… Сам теперь разыскивает. А когда я говорил ему, и слышать ничего не хотел! — Неужели в его голосе звенят торжествующие нотки? Нет, пожалуй, что-то совсем другое. И словно важнее этого нет сейчас ничего на свете… ни войны, громыхающей в непосредственной близости, ни воззвания Хорти, ни немцев, ни нилашистов; взволнованная, запальчивая речь безудержным потоком лилась из его уст: — Если поразмыслить, я, конечно, должен был бы питать к нему чувство благодарности… Это он отправил меня в Берлин… В Collegium Hungaricum!.. [56] Венгерский колледж (лат.) . Тогда я установил контакт с подпольным движением… Красный Веддинг… Еще до прихода к власти Гитлера и его шайки… Он отправил меня туда, чтобы не творить у меня на глазах все это свинство. Он попал в лапы одной потаскушки и по сей день не может избавиться от нее… хотя она даже с почтальоном изменяла ему… Блюстителю христианско-национальной нравственности!.. Ха-ха-ха!.. — Хохот его прозвучал грубо, вульгарно. Затем он с ненавистью процедил: — Как он мерзко поступил с моей матерью!.. — Вдруг он умолк и уже совершенно спокойным тоном спросил: — А ты на моем месте захотел бы увидеться с ним?

От его внутреннего напряжения не осталось и следа. Словно мне все это привиделось. В мастерской к приглушенному гомону голосов примешивались трескучие звуки маршей, передаваемых по радио.

— Не знаю, — неуверенно ответил я.

— Ну а все-таки?

— Может, посоветоваться с кем-нибудь?.. Вдруг это политический зондаж.

Чонтош задумчиво теребил ус.

Послышались задорные голоса спорщиков.

Геза, Пишта, Фейер и Шари стояли отдельной группой, и рядом с ними — Пиноккио, не спускавший преданного взгляда с Гезы. Геза держал в руках один из рисунков Пиноккио и кричал на Фейера:

— Пособничество венгров? Что за чушь! Венгерское масонство! Иди ты к черту со своими затасканными сентенциями!

— Наш друг Геза, — сказал с легкой иронией Чонтош, — малость раскипятился. Взвинтили его мадьяры печального образа.

Как ни странно, но Геза даже не подошел к нам. А тут еще это язвительное замечание Дюси. Но мне не хотелось доискиваться, что, собственно, произошло между ними.

— Именно с ними-то он и спорит! — сказал я в оправдание Гезы.