Карлос Рохас - Долина павших

Дальнейшая его история — история призрака. 19 марта король отрекается от власти в пользу принца Астурийского. Сдавшись на отчаянные мольбы Марии Луисы, Мюрат добивается соизволения императора переправить Годоя в Байонну, когда Наполеон вызывает туда всю королевскую семью. Немного спустя туда же, к Принцу Мира, приезжает и Пепита Тудо с двумя детьми. Там, в изгнании, рождается странная и глубокая привязанность между Марией Луисой и графиней Кастильофьель. Когда у Тудо умирает ребенок, бывшая королева пишет ей: «Я не знаю утешения, тебе это известно, и у меня нет слов выразить мою скорбь». Годой не разлучается с Марией Луисой. Он следует за монархами из Байонны в Компьень, из Компьеня в Ниццу, из Ниццы в Рим, где их и настигает весть о сражении при Ватерлоо. Когда же Мария Луиса умирает, это он, Годой, а не законный супруг оказывается в Неаполе и сидит у ее изголовья до последнего мгновения. В 1820 году в Мадриде умирает Принцесса Мира, она же графиня Чинчон. Годой тотчас женится на Пепите Тудо и признает своим ее сына. В 1833 году умирает Фернандо VII. Годой продолжает жить в Париже, тщетно ожидая, когда его восстановят в правах на имущество. Пепита, устав ждать, бросает супруга и вместе с сыном возвращается в Мадрид. Карлота, дочь Принца Мира, в Кортесах заявляет, что ее отец мертв. Годой на пенсию в 5000 франков годовых, назначенную ему Луи-Филиппом Орлеанским, влачит жалкое существование в квартире № 3 дома № 20 по улице Мишудьер.

Там его и навещает в 1838 году юный Месонеро Романос [23] Месонеро Романос (1803–1882) — испанский эссеист, писатель-костумбрист и драматург; просветитель. . Годой спрашивает, что, по его мнению, думает о нем новое поколение. Месонеро припоминает все благие дела в области науки и культуры, которые были совершены во время его правления: покровительство талантам, экспедицию в Америку для оспопрививания, реформу в области образования в соответствии с системой Песталоцци. Похоже, старик доволен и заявляет, что его самое большое желание — вернуться в Испанию и пройтись по залу дворца Прадо. Он плохо говорит по-французски, и даже по-испански — с заметным акцентом, перемежая речь итальянизмами. В саду Тюильри он греется на солнышке и получает удовольствие, играя с ребятишками. Подбирает разбросанные ими обручи и волчки, дает им свою палку — поскакать верхом вокруг пруда, сажает себе на колени. Он ходит в кафе, где собираются старые, вышедшие в тираж комические актеры, которые считают его тоже актером, испанским. Годою по нраву их заблуждение, и он не открывает, кем был на самом деле. Незадолго до смерти он пишет письмо, до сих пор еще не изданное, своим образованным заступникам в Мадрид. «Порою мне кажется, я прожил чужой сон, — пишет Годой. — Сон разума».

Умирает он в Париже 8 октября 1851 года.

— С восьми тридцати утра прошедшего дня по сей момент в клинической картине состояния здоровья Его превосходительства Главы государства имели место следующие явления:

В двадцать два часа наблюдалась напряженность брюшной полости вследствие нарушения перистальтики, что было ликвидировано при помощи соответствующих лекарственных препаратов. По этому вопросу для консультации была приглашена профессор Марина Фиоль, которая подтвердила правильность назначенного лечения.

Профессор Обрадор Алькальде был так же привлечен для консультации в связи с возможным воздействием противопаркинсоновских препаратов на состояние пищеварительного тракта. Ночь и раннее утро больной провел спокойно. С восьми тридцати утра 25 октября нарастают симптомы сердечной недостаточности и развивается отек легких, который снимается соответствующими лекарственными препаратами.

К моменту выпуска этого бюллетеня, в одиннадцать часов утра, продолжают нарастать симптомы конгестивной сердечной недостаточности.

Он выключил телевизор и сгреб со стола книги. «Библиотека испанских авторов», т. 202: «Сочинения Месонеро Романоса»; «Библиотека испанских авторов», т. 203: «Сочинения Месонеро Романоса»; Мальро, «Сатурн; эссе о Гойе»; Хью Томас, «3 мая 1808 года»; «Библиотека испанских авторов», тт. 88–89: «Мемуары Принца Мира»; Ж. Гудиоль, «Гойя III»; «Эдишнз Уэбер»: Ханс Роджер Мэдл, «Годой»; Жан-Франсуа Шабрун, «Гойя»; Сен-Полен, «Гойя. Его время, его персонажи». В каретку пишущей машинки «ройяль» была вставлена отпечатанная страница с поправками на полях: «Глазами Гойи мы должны увидеть себя в его демонах и в его королях, как в двух залах ожидания, где мы ждем приговора судьбы. Этические заветы Гойи раскрываются нам ежедневно вместе с дверями музея Прадо. И основа основ насущной, но пока еще не понятой диалектики, которая может стать последним спасением для человека, такова: возлюби ближнего своего, чудовище, как самого себя». Сандро налил пиво в стакан, стоявший между машинкой, каталогом Гудиоля и «Третьим мая», и осушил его залпом. За утро, пока продолжали нарастать симптомы конгестивной сердечной недостаточности у Франко, это была уже четвертая или пятая бутылка. Он хотел сосчитать бутылки, но пожал плечами и не стал. Наливая, Сандро пролил пиво на стол и на машинку. У него дрожали руки.

— Вчера в два часа дня передавали, что с сердечной недостаточностью у Франко справились, — громко сказал он. — Болезнь протекает нормально, без осложнений. Министр информации и туризма заявил, что от испанцев не утаят ни крупицы правды, и это будет «лучшей защитой от всяких слухов». Это его слова. Во вторник он говорил, что за границей уже не знают, что придумывать, как нас напугать. Я полагаю, это опять он — вечный жидо-масоно-протестантский заговор против нашей органической демократии. — Он помолчал и очень громко заключил — Это не страна. Испании никогда не существовало. Это одна из «Нелепиц» Гойи, ожившая в ночи времен.

— Не понимаю, зачем кричать, — почти прошептала в ответ женщина. — Ты разговариваешь, как глухие.

Сандро не расслышал ее слов, потому что не слушал. «Это не страна. Испании никогда не существовало. Это одна из „Нелепиц“ Гойи, ожившая в ночи времени». И только повторив слова про себя, признал их своими. Первый же раз, когда он выпалил их в минуту озарения, ему показалось, будто другой человек произнес это его устами. «Все равно как видеть кошмарный сон, знать, что ты спишь, и чувствовать, что этот сон снился кому-то другому». Он помотал головой, чтобы затмение прошло. «Je suis un autre, sic» [24] Я — другой, sic ( франц. ). . К чертовой матери этого Рембо с его контрабандным оружием для Абиссинии! Не хочу скончаться в госпитале от гангрены и с ампутированной ногой! «I rather drink myself to death» [25] Упился до смерти ( англ. ). , как остроумно говорят солдаты с военных баз, вот это мне ближе по духу. Напьюсь до потери сознания, когда закончу эту книгу. Ты пьешь слишком много.