Карлос Рохас - Долина павших

— Ну, пора, — говорила королева. — Мы ждем тебя и встали, как ты велел. Можешь приниматься за картину.

И он проснулся.

В музее Прадо это одно из самых больших и значительных полотен Гойи. Его размеры: два метра шестьдесят шесть сантиметров в высоту и три метра сорок пять сантиметров в ширину. В отсутствие Фернандо VII, который возвратится в Мадрид лишь два месяца спустя, Гойя предлагает свои услуги Регентскому совету по созданию полотен в честь возвращения короля и победы над французами. Президентом Регентского совета был в то время кардинал Дон Луис де Бурбон, примас Испании, брат графини Чинчон и шурин Мануэля Годоя. За шесть лет до того, 22 мая 1808 года, он писал Наполеону, беря на себя «приятную обязанность принести к стопам императора свидетельства своего уважения и преданности», и умолял Его императорское и королевское величество испытать своего верного слугу. Теперь, 14 марта 1814 года, кардинал-примас, утверждая проект Гойи, говорит иным языком:

«В объяснительной записке Регентскому совету, датированной истекшим 24-м числом, дон Франсиско Гойя, придворный живописец Его величества, выражает свое горячее желание увековечить посредством кисти наиболее выдающиеся и героические события и сцены нашего славного восстания против тирана Европы; принимая во внимание крайне бедственное положение, в котором он находится, и невозможность вследствие этого взять на себя все расходы по созданию столь интересного произведения, он просит казначейство выделить ему средства для осуществления задуманного дела. Ввиду этого, а также учитывая важность столь похвального предприятия и выдающиеся способности упомянутого профессора, следует благосклонно отнестись к его предложению и приказать главному казначейству выплачивать упомянутому дону Франсиско Гойе, пока он будет занят этим делом, помимо расходов, согласно его счетам, на холсты, кисти и краски, вознаграждение в сумме тысячи пятисот реалов ежемесячно за его труды».

В тот же день издается приказ, и Гойя расписывается в получении денег. Два месяца спустя, 11 мая 1814 года, триумфальную арку, возведенную на Пуэрта-де-Алькала в ознаменование возвращения Фернандо VII, не к добру прозванного Желанным, украшают двумя холстами — «3 мая 1808 года в Мадриде: расстрел на холме Принца Пия» и «2 мая 1808 года в Мадриде: сражение с мамелюками» [44] В нашей литературе приняты названия этих картин: «Расстрел в ночь со 2 на 3 мая 1808 года», «Восстание 2 мая 1808 года». . В утреннем выпуске «Ла Гасеты» в тот день печатается королевский указ об отмене Конституции, два года назад принятой в Кадисе, о роспуске Кортесов и признании недействительными всех изданных ими распоряжений. На улице Алькала толпа, бурно приветствуя короля, ревет: «Да здравствует инквизиция!», «Да здравствует Фернандо VII!», «Да здравствуют цепи!» На Пласа-Майор чернь разбивает мемориальную доску, установленную в честь Кадисской конституции, и, сложив осколки в мешок, волочет их мимо тюрем и казарм, набитых заключенными либералами. Гойю — который нарисовал короля-самозванца, Жозефа Бонапарта, в «Аллегории города Мадрида», а потом — портреты генералов Ги и Керо и министра полиции Мануэля Ромеро, принимающих ордена Испании и Хосе I [45] Хосе I — испанское имя Жозефа Бонапарта, бывшего в 1808–1813 гг. королем Испании. из рук узурпатора, — в тот день, день неуемного ликования и преследований, не тронули. Без сомнения, он находился под защитой тайных распоряжений, отданных лично Фернандо VII, единственным, кто способен был защитить его в этих обстоятельствах.

Говорят, «Расстрел в ночь со 2 на 3 мая 1808 года» — акт запоздалого раскаяния. Жан Франсуа Шабрун справедливо уточняет, что если это так, то трудно себе представить раскаяние более великое. Впрочем, Гойя не смог бы написать оба холста всего за два месяца. Цикл «Бедствия войны», время создания которого неизвестно, является прямым или непрямым наброском к «Расстрелу». Сохранились и два эскиза к «Восстанию 2 мая 1808 года в Мадриде»: один — масло на бумаге, собственность герцога Вильяэрмоса, другой — масло на дереве (находится в музее Ласаро Гальдиано).

События, изображенные на «Расстреле в ночь со с 2 на 3 мая 1808 года», происходят ранним утром или, вероятнее всего, в предрассветный час, излюбленное время казней во всех цивилизованных странах, как метко выразился Хью Томас; Антонио де Труэба приводит свидетельство старого слуги Гойи, который, возможно, путает правдоподобные выдумки с невероятною правдой, вспоминая ту ночь по прошествии более чем полувека. Старик рассказывает Труэбе, что Гойя, наблюдая за происходящим при свете луны через подзорную трубу из окна своего дома на берегу Мансанареса, был свидетелем этой бойни. Заявление это необоснованное, поскольку Гойя приобрел Дом Глухого не ранее 1819 года. А во время тех событий Гойя жил в собственном доме на углу улиц Фуэнкарраль и Сан-Онофре. Однако вполне вероятно, что Гойя вознамерился отправиться на холм Принца Пия в сопровождении своего слуги, чтобы там с натуры зарисовать убитых. И он, заклинавший всех чудовищ, оживающих, когда засыпает разум, одну из работ в цикле «Бедствия войны» назовет «Я это видел». А другую, представляющую гору трупов, мало чем отличающуюся от изображенных на главных холстах, сопроводит надписью — обвинением равнодушному миру: «Для этого вы родились».

«Я это видел»

«Мы сидели на склоне холма, а у его подножья лежали мертвецы, и мой хозяин раскрыл свою папку, положил на колени и стал ждать, когда луна выйдет из-за облаков. Внизу что-то ворочалось, рычало, задыхалось. Я… признаюсь вам, трясся мелкой дрожью, а хозяин как ни в чем не бывало в полутьме приготовил бумагу и карандаш. Луна наконец вышла, и стало светло, как днем. Мы увидели трупы в лужах крови, одни лежали на спине, другие — ничком, кто-то — на четвереньках, будто целовал землю, другой тянул руки кверху, словно прося о мщении или сострадании, и голодные псы уже накинулись на трупы, задыхаясь от жадности, и рычали на стервятников, которые вились у них над головой, собираясь отнять добычу!»