Карлос Рохас - Долина павших

Сандро замолчал ненадолго, вспоминая выписки, которые он сделал накануне из Косс и о, Лухана и Тиксеры, относящиеся к этой трагедии. Когда он их делал, ему казалось, что он описывает кровавые события, которые видел своими глазами где-нибудь в зеркале или в мире, подобном тому, что изображен на картинах. И словно в озарении, пришел ему тогда на память боевой бык, написанный Гойей, только что пережившим тяжелейший кризис — между 1792 и 1793 годом. Он был почти уверен, что другой бык, очень похожий на этого, а может быть, и тот же самый, прикончил Пепе-Ильо в Мадриде восемью или девятью годами позже. Гойя присутствовал на той корриде и был свидетелем смерти матадора от рогов Бородача. Сопоставляя эти факты, столь же очевидные, сколь и необъяснимые, Сандро думал о Гойе, не переставая задавать один и тот же вопрос: кем он был, кем был на самом деле дон Франсиско Гойя Лусиентес.

Потом Сандро заговорил о Пепе-Ильо и о Хоселито, Гранеро и Варелито. Трое последних — матадоры, погибшие на арене в другом столетии, их судьбы, удивительно схожие, были наполнены одним и тем же смыслом и как бы заранее предопределенным движением к одной и той же цели — к смерти от бычьих рогов. 15 мая 1920 года, почти в годовщину смерти Пепе-Ильо, Хоселито выступает в Мадриде. На следующий день он должен выступать в Талавере вместе со своим шурином Игнасио Санчесом Мехиасом. Как и от Пепе-Ильо, публика требует от него с каждым разом все большего риска и все больших чудес, может быть, в ожидании жертвоприношения, которое «страшные матери» Гарсии Лорки предчувствуют с точностью, неведомой и самим тореро в их двусмысленном одиночестве. В Мадриде толпа освистывает его; она швыряет на арену подушечки с сидений и вопит: «Долой! Долой!» В воцарившейся на мгновение тишине слышно, как какая-то девушка, сидящая в первых рядах, кричит: «Хоть бы тебя завтра бык убил в Талавере!» Быка, выпущенного в Талавере пятым во второй половине дня, зовут Танцор (Байладор), и он такой же темно-рыжий, как Бородач. Сразу заметно: это трудный бык, и неизвестно, чего от него ждать, к тому же впоследствии оказывается, что он плохо видит; вдаль — хорошо, а вблизи плохо. Хоселито обнаруживает его недостаток и начинает дразнить быка голосом, а не обычными приемами, которых бык почти не замечает. Закончив серию приемов, матадор отходит от быка, полагая, что бык в его руках, и на мгновение забыв, что тот дальнозорок. Как только тореро отходит, шпага попадает в поле зрения быка, и Танцор стремительно кидается на тореро. Хоселито пытается остановить его с помощью мулеты, однако бык находится уже слишком близко, чтобы ее увидеть, и потому продолжает преследовать человека. Зацепив Хоселито за левую ногу, как когда-то Бородач — Пепе-Ильо, бык подбрасывает его в воздух, а когда тот падает, подхватывает на второй рог, погружая рог до самого корня ему в живот, точь-в-точь как в свое время проделал бык с Пепе-Ильо. Матадор умирает тут же, на бычьих рогах. Позднее, в лазарете, глядя на развороченное тело Хоселито, один из его бандерильеро скажет: «Уж если такого человека убил бык, то, значит, никого из нас не минует смерть на арене».

Мануэль Гранеро появляется на арене вскоре после смерти Хоселито, и ценители признают его бесспорным наследником этого несравненного гения в искусстве боя быков. Проживший всего двадцать лет, этот валенсийский парень, высокий и толстощекий, смахивает на недалекого щеголя и на одних фотографиях выглядит мальчиком-хористом, а на других — евнухом. Но это думающий человек, необычайного мужества. Его жизнь на арене длится не более трех лет, и сначала он сомневается в своих способностях. Говорят, он собирался бросить свое ремесло после первых же боев, потому что не хотел быть посредственностью, а тем более смешным. Он учился музыке и прекрасно играл на скрипке. Если он бросит ремесло тореро, то станет профессиональным скрипачом. Однако же, начав выступать матадором, он в первый же год участвует в девяносто одной корриде — так велик к нему интерес публики, даже в сравнении с самим Хоселито, на смену которому он только что пришел. 7 мая 1922 года, за четыре дня до годовщины смерти Пепе-Ильо и почти через два года после оказавшейся смертельной последней раны Хоселито, Мануэль Гранеро выступает в Мадриде вместе с Хуаном Луисом де ла Роса и Марсиалем Лаландой. Во второй половине дня пятый бык, Беззаботный, достается Гранеро. Он такой же дальнозоркий, каким был Танцор, и робкий, как Бородач. Он все время норовит уйти влево, а нападать пытается у самого барьера. Когда приходит пора убивать его, он забивается в проход между секторами трибун и упирается задом в барьер, точь-в-точь как когда-то Бородач у Пепе-Ильо. Один из помощников, который раньше работал с Хоселито, пытается выгнать быка на середину арены. Гранеро бросается к нему: «Не надо, я сам». Беззаботный кидается на Гранеро, который неподвижно поджидает его, и отрезает ему путь. Он вонзает ему рог в правую ногу и поднимает его на воздух, как Танцор и Бородач подняли Хоселито и Пепе-Ильо, а потом швыряет оземь. И бьет его рогом еще и еще раз, раздирает на нем пояс и штаны. Пропарывает ему рогом правый глаз, пробивает лобную кость и с корнем выдирает мозги. Еще живым матадора вносят в лазарет, но спустя несколько минут он умирает.

Через шесть дней после смерти Гранеро Мануэль Варе, Варелито, промучившись три недели в предсмертной агонии, умирает в Севилье — тоже от ран, полученных на арене. Варелито — севилец, как и Пепе-Ильо, он несравненно усовершенствовал то самое волапье, вонзая шпагу по самую рукоятку, которому Пепе-Ильо научился от Костильяреса. Если быть точным, он не так блестяще работает с плащом и мулетой, но в момент истины становится сдержан и спокоен и, чуть поджав левую ногу, наносит удар с мастерством, равным мужеству, которое и есть основа этого мастерства. Лишенный физических данных, отличавших Хоселито, он не раз попадает в суровые переделки, однако его ослепительное мужество не тускнеет даже от тяжелых ран. 21 апреля 1922 года он проводит в Севилье четвертую корриду, устроенную по случаю ярмарки. Хоселито уже нет в живых, арену покинул Бельмонте, севилец, как и Мануэль Варе, и публика с каждым разом все настойчивее требует от матадоров большего. Как и в Мадриде во время предпоследнего выступления Хоселито («Хоть бы тебя завтра в Талавере бык убил!»), трибуны освистывают Варелито, осыпают руганью и оскорблениями. Пятый бык во второй половине дня, Барабанщик, достается севильскому матадору точно так же, как Танцор и Беззаботный были пятыми у Хоселито и Гранеро. Барабанщик — темно-рыжий, как Танцор и Бородач, хотя рога у него несколько короче. Варелито под неумолкающее улюлюканье толпы, не убив быка с первого раза ударом в затылок, поражает его шпагой. И тут Барабанщик поддевает его сзади рогом, пропарывает ему сфинктер и прямую кишку. Матадора на руках несут в лазарет, площадь от страха замирает в молчании, а он, прежде чем потерять сознание, успевает крикнуть: «Вот он меня и саданул! Вышло по-вашему!» И покидает арену, оставив кровавую дорожку да мертвого быка, успевшего напоследок нанести матадору смертельную рану.