Карлос Рохас - Долина павших

Нестор Лухан, как никто другой, постиг смысл и социальную глубину славы, выпавшей на долю Пепе-Ильо. Впервые и в результате непрекращающегося соперничества Пепе-Ильо с Педро Ромеро любители боя быков четко разбиваются на два лагеря. Безрассудство и артистичность несколько поверхностной манеры Пепе-Ильо сделали его идолом широкой публики и даже аристократии. Одержимо мечтающий о славе, он в глазах публики становится тореро номер один. Если корриды с его участием устраиваются в будние дни, люди бросают работу. Если в воскресные — то никто не работает до вторника, все только и делают, что обсуждают виденное. На площади для боя быков простой люд и высокородные сеньоры вместе падают на колени и обнажают головы при появлении короля, а потом также единодушно устраивают бурные овации Пепе-Ильо. «Испанцы добры, миролюбивы и восторженны», — делает вывод прусский министр, на языке путешественников сообщая своему двору об этих обычаях. И если простой народ цивилизуется с неохотой, то образованная знать, можно сказать, с превеликой охотой опускается на самое дно низменных страстей. К вящей известности Пепе-Ильо, он подхватывает жаргон предместий и разносит по салонам, в которых его принимают. А между тем Педро Ромеро, равнодушный к славе и аплодисментам, продолжает совершенствовать свое искусство, за которым неотрывно следит меньшинство — истинные ценители. И когда в конце концов он уйдет с арены, устав от многоликой толпы и от своего ни на минуту не прекращавшегося поединка с Пепе-Ильо, он успеет внести в искусство боя быков совершенно четкую и осмысленную эстетику, которая даст основание корриде стать самым изощренным из зрелищ.

Когда сошли Костильярес и Педро Ромеро, Пепе-Ильо орался единовластным хозяином арены.

Год за годом он приближался к своему пятидесятилетию, и силы его убывали, а раны множились. Он изобретает лансе по-арагонски и капео де эспалдас [84] Прием, при котором тореро стоит спиною к быку. , совершенствует рекортес — уходы и увертывания — способы отвлечения быка плащом, развернутым, сложенным и перекинутым через руку. Тринадцать раз его считали мертвым, когда на руках, окровавленного, уносили с арены. И тем не менее на вопрос, не собирается ли он оставить свое ремесло, он отвечает с улыбкой: «Я уйду отсюда только с собственными кишками в кулаке». В 1796 году, за пять лет до исполнения этого обещания, он публикует в Кадисе книгу «Тавромахия, или Искусство боя быков». Книгу ему написал друг Хосе де ла Тиксера, так что Пепе-Ильо оставалось только поставить свою подпись. Однако многие ее страницы, похоже, были продиктованы самим матадором или записаны за ним слово в слово. Главный совет, который он дает начинающим тореро, заключается в трехкратном повторении одного и того же требования: отвага, отвага и еще раз отвага.

Однако за этой безудержной и безрассудной отвагой публика угадывает темный страх, в котором, возможно, и сам Пепе-Ильо не отдает себе отчета. Выступая в Севилье, он всегда на коленях просит благословения у отца, бывшего виноторговца из Банда-Мориска. А потом долго перед алтарем замаливает дурные приметы и просит удачи. Печальная сегидилья словно предвидит его трагическую участь: «Грусть мне сдавила сердце, когда я увидел Ильо, упавшего на колени в часовне на Баратильо». Пепе-Ильо не слишком надеялся на сочувствие. Он знал, как жестока может быть публика, чьи аплодисменты полагал главной целью своей жизни. Он видел, как она насмешками и палками выгоняла обратно, на середину, старых тореро, когда они для передышки убегали в запасной ход или прятались за барьером. Когда угодно, в любой момент и на любой арене, о которых он не желает думать, мог и его настигнуть тот же унизительный конец. И все-таки он отказывается уйти от судьбы, как это сделал Педро Ромеро. И не раз говорил об этом. Он уйдет с арены, только зажав в кулаке собственные кишки.

А пока он направо и налево сорит деньгами и без устали меняет женщин. Петушиные бои, шумные пиры, гулянки, рестораны, публичные дома. Необразованный и невзрачный, но хвастливый и острый на язык, отважный надменной отвагой самоубийцы, он завоевывает и продажных женщин, и дам самых чистых кровей. С той самой корриды по случаю коронации, когда Педро Ромеро отнес его, раненого, герцогине Осуне, люди стали биться об заклад, в чью ложу, к ногам какой знатной дамы положат его, окровавленного, в следующий раз. Часть своего состояния от тратит на покупку усадеб и особняков в самой Севилье. В Севилье у него две тертулии [85] Кафе с залом для бильярда или карточных игр. , одна — на улице Гальегос, другая — на берегу Томареса, напротив Королевских складов. Полагают, одно время он чуть было не соблазнился и не бросил арену ради мирной жизни там, откуда он вышел и где теперь стал всеми признанным властелином. Однако же миф о нем подгоняет его и вынуждает жить на потребу толпе, полагаться на милость случая. Однажды на корриде в Калатайуде у него на глазах бык перескакивает через барьер в первые ряды, заполненные народом. Власти, напуганные, как и простой люд, не знают, что делать. Пепе-Ильо хватает шпагу, вскакивает на принадлежащего пикадору коня и кидается к быку. Он подскакивает и, выждав момент, когда тот бросится на него, одним ударом закалывает быка.

На понедельник 11 марта 1801 года назначается большая коррида на арене Пуэрта-де-Алькала. На утро — восемь быков из Хихона и Брисеньо, и на вторую половину дня — еще восемь из стада Хосе Габриэля Родригеса, из Пеньаранда-де-Бракамонте, для Пепе-Ильо, Хосе Ромеро и Антонио дела Сантоса. Пепе-Ильо уже давно отказался от своих предубеждений в отношении кастильских быков. Теперь он, как в прежние времена Педро Ромеро, берется работать с любыми быками, которые выпасались в поле. Накануне корриды Пепе-Ильо верхом отправляется в Арройо Аброньигаль посмотреть на закупленных быков. Ему приглянулся статями один темно-рыжий, с торчащими в стороны рогами, из Пеньаранда-де-Бракамонте, по кличке Бородач. Он отбирает его для себя, и никто не осмеливается ему возразить.

На корриду приходит королевская чета и приходит Гойя, который, оглохнув, в этом новом для него уродливом безмолвии боя выделяет и зарисовывает все возможные лансе. Утром Пепе-Ильо падает, сбитый быком, и получает царапины и ушибы. А во второй половине дня, не оправившись еще после падения, он встречается с этим огромным быком, которого сам выбрал, собираясь блеснуть. Бородач выходит седьмым, и, увидев его, Пепе-Ильо, должно быть, понимает, что просчитался и не угадал его нрава. Бык принимает три удара пикой, каждый раз не решаясь напасть, и три пары бандерилий; он оказывается трусливым, опасно разящим и коварным. Приходит пора убивать его, и Пепе-Ильо делает два пасе натураль [86] Прием, при котором тореро, повернувшись к быку левым боком, пропускает его совсем близко от себя. и один пасе де печо [87] Стоя к быку лицом, тореро пропускает быка справа, держа мулету в правой руке. , и тут бык опрокидывает его, угрожая припереть к барьеру. Пепе-Ильо наносит замершему быку удар шпагой, и шпага до половины уходит ему в левый бок. Бородач подцепляет матадора за складку штанов и, перебросив через себя, швыряет на арену. Падение оглушает матадора, а животное, воспользовавшись этим, погружает левый рог ему в живот, прямо в желудок. Именно этот момент запечатлевает Гойя в 33-й гравюре из серии «Тавромахия»: трагический миг, когда боль возвращает Пепе-Ильо сознание, и он умирает в страшных мучениях, вцепившись руками в другой рог. Потом Бородач поднимает его на рог и, по свидетельству Хосе де Тиксера, целую минуту трясет и раскачивает в воздухе. Вскрытие показало, что вследствие страшной раны была рассечена ободочная кишка, желудок, печень и правое легкое. Большая доля печени целиком перемещается в грудную полость, в довершение сломаны несколько позвонков и ребер. Вскрытие засвидетельствовало мгновенную смерть, однако, согласно некоторым менее реалистическим и более благочестивым версиям, Пепе-Ильо, собрав последние силы, прожил еще четверть часа и принял святые дары. Пикадор Хуан Лопес запаздывает с ките; однако он успевает, сидя на коне, поразить быка пикой. Хосе Ромеро двумя ударами приканчивает Бородача.