Александр Быков - Секретная должность агента Рейли

— В России сделать что-либо неимоверно сложно, но это единственная страна, где самые невозможные вещи в конце концов случаются, — успокаивал Робиен племянницу французского посла. — Все устроится, и мы уедем отсюда.

Между тем переписка дипломатов Антанты с Наркоматом иностранных дел, которая возникла еще в начале месяца, продолжалась.

Чичерин прислал дипломатам очередную телеграмму:

«Я самым искренним образом прошу Вас покинуть Вологду, приезжайте сюда. Опасность приближается».

Нарком сообщал о каком-то надвигающемся сражении, которое непременно уничтожит все посольские дома вместе с имуществом и людьми. Дипломаты недоумевали, кругом было тихо.

К вечеру вагоны дипломатического поезда были составлены, пассажиры заняли свои места и стали ожидать отправления.

— Паровоза без разрешения из Москвы не будет, — предупредил начальник станции. Все время до этого он выражал союзникам симпатию и утверждал, что в течение часа в любой день отправит миссии из Вологды в нужном направлении.

— Как же так?

— А вот так, вы уедете, а я за всё отвечай. Извольте связаться с Москвой.

— Чичерин прислал телеграмму, в которой возражает по поводу нашего отъезда в Архангельск! — сообщил Нуланс, — Если у нас свобода выбора, то почему нельзя ехать туда, куда захотим?

— Архангельский Совет не принимает, — вступил в разговор Линдлей. — Я знаю этих товарищей, три недели назад имел удовольствие общаться. Видимо, они ещё не всё союзное имущество вывезли со складов, и свидетели им не нужны.

— Каких складов? Что вывезли? — забеспокоился итальянец Торетта.

— С Архангельских складов в Бакарице, там союзные склады военного имущества, которые большевики вот уже более месяца вывозят на пароходах вверх по реке.

— Но это же чужая собственность!

— Я тоже так думал, — сказал Линдлей, — но товарищ Павлин Виноградов из Архангельска, ссылаясь на комиссара Кедрова, объяснил, что все это оплачено кровью русских солдат.

— Демагоги!

— Это не только его мнение, это мнение руководства большевиков.

— Где Френсис? — спросил посол Франции. — Почему его нет с нами?

— Он вернулся в посольство, играет в покер и приказал известить его, как только получат результат, и все окончательно будет готово к отправке.

— Возмутительно!

Француз был искренне недоволен безразличным поведением дуайена дипкорпуса. Он считал, что американец должен быть здесь и внушать остальным чувство уверенности.

Неожиданно перрон оказался полон вооруженных солдат.

— В чем дело?

— Всем занять места в вагонах, никому не выходить. Нарушители будут арестованы и расстреляны.

— Напоминает Финляндию, — скептически заметил Нуланс, — нужно срочно возвращаться в посольства и рассылать протесты, а между тем Френсис играет в покер.

— Нельзя уходить, господин посол, все архивы упакованы, как только мы покинем состав, они тотчас угонят поезд в Москву и будут счастливы ознакомиться с нашими бумагами, — заявил де Робиен.

Граф вышел из поезда, чтобы проводить до площади одного из сотрудников, и тут же был арестован. Дипломаты взирали на это из окон вагона. Бесстрашная мадемуазель Фесса с распущенными волосами в одном халате выскочила из купе и бросилась на шею к секретарю посольства.

— Что они хотят с Вами сделать?

Ситуация действительно выглядела трагично. Рядом с хозяйкой билась в истерике горничная, он подумала, что де Робиена прямо сейчас расстреляют.

На подножке вагона рвал на себе волосы сербский посланник Сполайкович, но сходить на перрон не решился.

Нуланс выглянул в окно, увидел бедственно положение сотрудников и снова с грустью произнес:

— Подумать только, и всё это время Френсис играет в покер.

Положение спас Линдлей. Он заговорил по-английски с одним из солдат, и тот стал ему отвечать.

— Он латыш, до войны работал в Англии на заводе, — прокричал поверенный остальным дипломатам. Я сейчас узнаю в чем дело.

Тем временем арестованных французов увели. Дамы безутешно рыдали. Положение дипломатов все больше напоминало коллапс.

Неожиданно появилось должностное лицо, которое взяло на себя контроль за ситуацией вокруг поезда.

— Комисар Лапин, — представился он дипломатам. — Уполномочен охранять экстерриториальные вагоны.

— Верните наших людей! — закричал Нуланс.

— Не волнуйтесь, разберемся.

Через некоторое время де Робиен вернулся к поезду. Он пришел в сопровождении комиссара Лапина, который хотел отдать новый приказ по караулу, разрешить дипломатам курсировать между вагонами. Неожиданно начался ливень, и выполнять приказ стало некому, охрана просто разбежалась, спасаясь от дождя в здании вокзала.

— Прощаемся до утра, — сказал Лапин, — мы ожидаем телеграмму Чичерина.

Он был весь мокрый, и капли воды стекали по полям его шляпы.

Наступило 24 июля, спектакль, затеянный большевиками, продолжался. Целый день Френсис составлял аргументированный ответ на телеграмму Чичерина, обосновывая отказ дипломатов ехать в Москву. Теперь терпение потеряли все без исключения главы миссий, даже добродушный Линдлей.

— Скоро ли это все закончится?!

Чичерин опять прислал уклончивый ответ, в котором говорилось, что оставаться в Архангельске дипломаты не смогут и должны будут покинуть область в направлении Мурманска и далее следовать в Европу.

— Ну что же, — оптимистично заявил Френсис, — обстановка подскажет. Мы согласны на эти условия.

Около часу ночи уже 25 июля дипломатический состав наконец-то тронулся в путь. Робиен, который за сутки дважды пережил арест и сорвал голос, командуя распределением грузов по вагонам, притулился у окна.

Déjà vu [22] Дежа вю — однажды виденное — фр. !

Когда-то весной он, Боже, как это было давно, измученный общением с большевиками на станции Белоостров, стоял у окна, смотрел на финские пейзажи и мечтал о возвращении на родину. С тех прошло почти полгода. Изменилась страна, из которой он уезжал весной и в которую был вынужден возвратиться спустя месяц. Изменился мир, в котором они жили все это время.

Робиен смотрел на башни Прилуцкого монастыря, едва различимые в сумерках еще нетемных северных ночей, любовался лунными отблесками на фоне исчезающей за окном исторической панорамы. Он точно знал, что поезд движется на Север, но не имел ни малейшего понятия, как их встретят в Архангельске.

«Нас несло навстречу новым приключениям», — пришла на ум заезженная фраза из романа. Она очень подходила к создавшемуся моменту, и он занес её вместе с воспоминаниями о той ночи в дневник.

Вологодский период в жизни посольств закончился, но эти пять с лишним месяцев пребывания дипломатов оказали такое влияние на местное общество, что, несмотря на полвека гонений и три десятилетия забвения, об этом событии до сих пор говорят в Вологде.