Джек Хайт - Орлиное царство [litres]

До дворца Юсуф скакал галопом, а потом сразу направился в свои покои. Шамса ждала его у двери. Юсуф решительно прошел мимо и скрылся в своей спальне. Она попытался войти вслед за ним, но он встал у нее на пути.

– Оставь меня! Никто не должен ко мне входить. Я хочу, чтобы в мои покои приносили воду и еду, но ничего больше. Ты поняла?

– Да, господин.

Юсуф закрыл дверь и опустился на пол. Он почувствовал приближение слез, но вспомнил, что ему говорил отец много лет назад: «Не плачь, мальчик. Плачут только женщины».

Юсуф выбросил эту мысль из головы и попытался заплакать, но слезы не приходили.

Юсуф, скрестив ноги, сидел на полу в своей спальне. Его волосы были растрепаны, а халат грязным, но Юсуфа не интересовала собственная внешность. Перед ним лежала открытая «Хамаса» [36] « Хамаса » ( араб. «Доблесть») – собранная в IX в. антология фрагментов из произведений более полутысячи поэтов, писавших на староарабском языке в предшествующие несколько веков. ; все стихотворения он знал наизусть. Сколько дней он провел в тени лаймовых деревьев, за домом своего детства, погрузившись в истории о доблести и любви? Юсуф улыбнулся, но улыбка потускнела, когда он подумал об отце, рот которого превращался в тонкую нить, а в глазах появлялось неодобрение, когда он видел, что сын читает. Юсуф закрыл и отложил в сторону книгу.

Дверь в его спальню приоткрылась.

– Я же приказал меня не беспокоить! – резко сказал Юсуф.

В спальню вошла Шамса.

– Прошло две недели, Юсуф. Ты должен править царством, – сказала она.

– Я не готов, – пробормотал он.

Шамса села напротив него.

– Ты выглядишь измученным, – сказала она и протянула руку, собираясь коснуться его волос, в которых появилась седина.

Юсуф оттолкнул ее руку.

– Уходи, Шамса. Я хочу побыть один.

Она даже не пошевелилась.

– Ты все правильно сделал, Юсуф, – сказала она.

– Я не хочу об этом говорить, – заявил Юсуф.

– Он пытался тебя убить, – сказала Шамса. – Он должен был умереть.

Юсуф вновь ощутил тяжесть в груди. Впрочем, теперь она не уходила надолго.

– Я же сказал, чтобы ты ушла. – Он встал, подошел к окну и встал спиной к Шамсе. – Почему ты не можешь оставить меня в покое?

Она осторожно коснулась его плеча. На этот раз Юсуф не стал стряхивать ее руку. Шамса обняла его сзади за плечи.

– Какой я человек, Шамса? – спросил он.

– Великий, – ответила она.

– Я не хочу быть великим, – заявил Юсуф.

– Это не твое решение, – сказала Шамса. – Тебя избрал Аллах.

– Как бы я хотел, чтобы он выбрал кого-то другого. – Юсуф долго молча смотрел в окно. Наконец он повернулся лицом к Шамсе. – Он был моим отцом. – Губы Юсуфа задрожали, и он почувствовал, что теряет контроль над собой. – Я… я хочу… – Он не нашел слов, спрятал лицо у нее на плече и разрыдался.

Юсуф впервые заплакал после смерти отца. Шамса обнимала его и нежно гладила по голове.

Наконец слезы иссякли.

– Чтобы править, тебе необходимо принимать трудные решения, которые причиняют боль, – прошептала ему в ухо Шамса. – Такова цена величия.

Юсуф отступил от нее. Тяжесть в груди исчезла, он расправил плечи.

– Иногда цена оказывается слишком высокой, – сказал он. – Мне не следовало его убивать. Я воин, а не палач.

– Ты царь, – возразила Шамса.

– И должен править, как добродетельный царь, иначе я потреплю поражение, – ответил он.

Несколько мгновений Шамса смотрела ему в глаза, а потом кивнула.

– Хорошо, но сначала тебе нужно принять ванну. – Она наморщила нос. – Ты ужасно грязный.

Юсуф посмотрел на свою одежду. Неужели прошло целых две недели с тех пор, как он в последний раз мылся и выходил из своих покоев?

– А потом ты соберешь двор, – продолжала Шамса. – Туран и Селим встревожены. Мы ежедневно получаем известия о том, что Нур ад-Дин собирает все новые войска. Ты должен успокоить эмиров.

– Пусть мои советники соберутся в зале, – сказал Юсуф. – Но сначала позови Ибн Джумэя.

Юсуф принял ванну. Его волосы были смазаны маслом, а борода подстрижена, и он уже переоделся во все чистое, когда вошел Ибн Джумэй. Лекарь поклонился.

– Саладин.

Юсуф жестом предложил ему сесть.

– Спасибо, что пришел, друг. У тебя все в порядке? – спросил Юсуф.

– У меня очень много работы, – ответил Ибн Джумэй.

– Я надеюсь, у тебя найдется время еще для одного пациента.

Ибн Джумэй покачал головой.

– Я не могу, Юсуф, – сказал он.

– Я обещал тебе, что не буду жертвовать добродетелью ради власти, – заявил Юсуф. – Больше я так поступать не стану.

– А как же Нур ад-Дин? По улицам ходят слухи, что он ведет в Египет армию и намерен лишить тебя головы.

– Если он захочет моей смерти, что ж, так тому и быть. Я ее заслужил за то, что совершил, – сказал Юсуф.

Ибн Джумэй широко раскрыл глаза от удивления.

– Ты научил меня, что есть вещи важнее власти и даже жизни. Если я умру, Нур ад-Дин объединит Египет и Сирию. Франкам придется заключить мир, или мы их разобьем и вышвырнем из Иерусалима. А если я буду сражаться, то принесу лишь страдания собственному народу. Мир станет невозможным. – Юсуф сделал глубокий вдох. – Я приду к Нур ад-Дину и приму его решение.

– Он прикажет тебя казнить, – сказал Ибн Джумэй.

Юсуф кивнул.

– Боюсь, я буду нуждаться в твоих услугах не слишком долго. Что скажешь, старый друг? Ты проведешь со мной мои последние дни?

Ибн Джумэй поклонился.

– Это будет для меня честью.

Джон поплотнее запахнул плащ и вышел на морозный воздух, окутавший одну из башен двора в Иерусалиме. Зима уже прошла, но по утрам все еще было холодно. Он видел облачка дыхания Сефаса – сутулого христианина-сирийца с курчавой седой бородой, который что-то делал в королевской голубятне. Сефас объяснил Джону, что голуби способны пролететь более чем пятьсот миль за один день и найти дорогу домой даже из Константинополя.

– Сегодня их двенадцать, – сказал Сефас, передавая Джону коробку с сообщениями, написанными на тончайшем листке бумаги.

– Спасибо, Сефас, – сказал Джон и понес коробку в канцелярию дворца.

Балдуин уже сидел за столом. С того самого момента, когда Джон вернулся из Керака в июле прошлого года, Балдуин помогал ему разбирать почту, приходившую во дворец. Вильгельм считал, что это хороший способ научиться управлению государством. Джон протянул юноше шесть посланий, потом уселся у противоположного края стола и развернул первое письмо. Он прищурился, чтобы прочитать сообщение, написанное на арабском невероятно мелким почерком.

Это был детальный отчет одного из шпионов в Дамаске. Он сообщал точное количество вьючных животных в собравшейся армии – лучший способ оценить ее численность.