Марина Аэзида - Хасинто. Книга 1

Благодаря вассальным связям и взаимовыручке рыцари Леона и Кастильи непобедимы!

Дожди еще не прекратились, дороги не просохли, потому продвигались всадники медленно. Чавкали копыта, изо ртов коней и людей вырывался пар. Весна-то пришла, да теплеть еще не начало.

Обозы отставали: колеса телег вязли в земле, а в гористой местности, случалось, сходили с оси.

Ох как не вовремя напали враги на Бенито Алвареса! Вот бы хоть на полмесяца позже! Хотя им-то, врагам, хорошо: осадили крепость, встали лагерем — и не нужно тащиться по весеннему бездорожью.

Хасинто поежился, пытаясь согреться. Увы, бессмысленно. Хотя в сюрко [20] Сюрко — в 12 веке длинный и просторный плащ чуть ниже колена и без рукавов. Его носили для защиты кольчуги от нагрева солнцем, от влаги во время плохой погоды и от крови во время сражения и в подбитом мехом плаще поверх кольчуги телу не было холодно, зато нос, щеки и пальцы ног изрядно мерзли. При взгляде на округу и вовсе казалось, будто не только люди — весь мир озяб: испятнанные тусклой зеленью горы и дымные тучи, изъеденная дождем земля и серые, похожие на голодных попрошаек вязы, буки, каштаны.

Вот бы в Леоне-Кастилии совсем не было зимы! Как в южном Аль-Андалусе. Говорят, в тех краях вообще холодов не бывает. Всегда плодоносят деревья, и на каждом поют райские птицы, цветы каждый день распускаются, зреют апельсины и другие, неведомые, плоды. Зверья и дичи немеренно, а золота так много, что самые бедные из мавров богаче рикос омбрес. Жаль, что все это досталось неверным, а христианские земли скудны и суровы. В этом испытание, посланное Господом, и наказание за грехи. Сначала нужно повергнуть измаильтян или обратить их в истинную веру, тогда благодатные края вернутся к христианам.

Ради этого все короли, да и рикос омбрес тоже, ходили и ходят войной на Аль-Андалус. Ну и еще, конечно, чтобы захватить побольше добра. Хотя… это одно и то же.

От мыслей отвлекли слова сеньора:

— Хорошо бы до замка де Вела добраться, пока не стемнело, иначе придется лагерем встать. Не хотелось бы.

Де Лара сказал это негромко, но Хасинто расслышал: он, как и Диего с Гонсало, ехал лишь в шаге от господина. А впереди и позади тянулась, будто змея, колонна рыцарей с хвостом-обозом.

Все-таки везет Диего! Они будут проезжать через владения его отца. Друг увидит родичей. Более того: его батюшка со своими людьми присоединится к войску, умножив и усилив его. А вот земли Хасинто находятся дальше и в стороне, его вассалы должны поджидать всадников у южного склона Пенья-Лабры — такое повеление сеньор отправил матушке Хасинто.

В замок де Вела все же успели засветло.

Перекличка рогов, грохот моста — и всадники потянулись за стены. Большинство воинов заночуют в гарнизонных жилищах, сараях, конюшне, а то и вовсе на земле. Лишь наиболее знатные смогут разместиться в самом замке. Скорее всего, и Диего — сыну, наследнику идальго Маркеса, — придется уступить свою опочивальню одному из идальгос.

За трапезой в этот раз прислуживали все три оруженосца. Понятно: рико омбре, сеньор, должен подчеркивать свое могущество и знатность, когда гостит у вассала.

А еда оказалась вкуснейшей! По крайней мере те куски телятины, что Хасинто ухватил со стола, и ядреный, пахучий овечий сыр. Благо, время на то, чтобы откушать, нашлось. Все-таки куда лучше не в одиночку за столом прислуживать: тогда можно и поесть, и в разговоры вникнуть.

Идальго Маркес — кучерявый, как Диего, только седой, — сразу Хасинто понравился. Весельчак и балагур, он сидел по правую от сеньора руку, потому его байки, зачастую приправленные богохульством, были отлично слышны. Иногда не удавалось сдержать смех. Идальгос же хохотали в голос, и дон Иньиго тоже. На губах Диего сияла гордая улыбка: ему явно нравилось всеобщее внимание к отцу.

Эх, обидно, что идальго Маркес отправит сражаться своих людей, но сам не пойдет — лоб перевязан, рука зажата между двумя дощечками и подвешена к груди. Как он пояснил: турнир неудачный.

Матушка Диего казалась полной противоположностью его отца. Сидела почти неподвижно, смотрела на рыцарей большими строгими глазами и скорбно поджимала губы. Когда беседы и смех на несколько мгновений смолкли, спросила:

— Дон Иньиго, как наш сын и наследник? Достойно ли служит? Не приносит ли вам огорчений?

Хасинто скорее почувствовал, чем увидел, как приятель сжался, будто в ожидании удара. Интересно: до этого похожий вопрос задавал идальго Маркес, но тогда Диего ничуть не волновался. Значит, он побаивается своей матушки. Неспроста, видать, рассказывая о родичах, упоминал о ней сухо и вскользь, а об отце говорил с охотой и воодушевлением.

— Прекрасная донья Раймунда, я нарадоваться не могу, что ваш сын — мой эскудеро. Храбрый, доблестный и верный, он обладает добродетелями, о коих иным кабальерос остается только мечтать. — Де Лара поднялся из-за стола, подошел к ней и поцеловал руку. — Но я не удивляюсь этому. У дамы, пленившей мое сердце, просто не могло быть иного сына.

Слышать от сеньора куртуазную речь оказалось непривычно. Вроде до этого он ни разу так не говорил, даже общаясь с доньями Беренгарией и Бланкой. С другой стороны, они — его родственницы, так что неудивительно.

— Благодарю вас, о рыцарь, — ответила донья Раймунда. — Похвала моего сеньора для меня дороже смарагдов.

— Я не могу называться сеньором прекрасной доньи, — дон Иньиго вновь поцеловал ее руку. — Я могу быть лишь ее верным паладином.

Он вернулся на место, и обоюдные любезности прекратились. Дальше разговор пошел о грядущей битве. Из груди Диего вырвался вздох облегчения, а плечи, до сих пор напряженные, расслабились.

Как же подмывало спросить друга, почему он так сильно тревожился! Увы, возможности не представилось: не только эскудерос, но и многие рыцари остались ночевать в пиршественной зале. Кто на скамьях, кто на полу, подстелив плащи. Любопытничать же при стольких людях непристойно.

На заре, когда все поднялись и продолжили путь, стало тем более не до расспросов.

Во время следующей ночевки — в этот раз на холме, — появились вассалы Хасинто. Двадцать всадников. Самые близкие — Мигель, Чебито, Фернандо — подошли к нему почти вплотную. Радостно, как радостно видеть знакомые с детства лица!

— Мой сеньор, для нас счастье снова вас лицезреть!

Миго преклонил колено, Чебито и Фернандо ограничились поклоном.

— Я очень по вам скучал! — ответил Хасинто.

Обняв и расцеловав их, он широко улыбнулся. Наконец-то не один!

На третий день пути весна наконец потеснила зиму. Сквозь истончившиеся облака все чаще проглядывало солнце и синее небо, дожди прекратились. Земля под копытами еще хлюпала, и грязные брызги по-прежнему пятнали низ одежды, зато воздух попрозрачнел, а склоны гор, местами покрытые вечнозелеными кустарниками, окрасились где в изумрудный, а где в лазурный цвета.