Марина Аэзида - Хасинто. Книга 1

Хасинто опоясался мечом и бросился за дверь.

На лестнице чуть не врезался в спину Диего. Приятель обернулся, его лицо было растерянным, если не сказать испуганным.

— Что случилось? — спросил Хасинто.

— А я знаю? Я вообще спал! Вот, услышал… проснулся… Идем. Там все и узнаем. Меч с тобой?

— Конечно.

Они след в след сбежали вниз и не вышли — вырвались! — из замка.

После лестницы и коридора, пусть слабо, а все-таки освещенных, глаза не сразу привыкли к ночи. Но вдали, у ворот, мерцали факельные огоньки. Мгновениями позже удалось различить человеческие и лошадиные силуэты. С той же стороны доносились голоса. Диего и Хасинто побежали на звуки и свет, тут-то до ушей и долетел тонкий, пронзительный выкрик сеньоры Беренгарии:

— Дон Иньиго! Слава Господу!

Сеньор вернулся?! Значит, робкая мысль оказалась правдой! От неожиданности Хасинто замер, повернулся к Диего и — столкнулся с ним взглядом. На лице юноши расплывалась улыбка, сначала несмелая, потом все более уверенная. Уголки губ Хасинто тоже дрогнули и поползли вверх. Кажется, он и Диего поняли друг друга без слов. Одновременно хохотнули тревожно-веселым смехом и понеслись дальше.

Радость схлынула, стоило услышать слова дона Иньиго, произнесенные усталым, раздраженным, как будто больным голосом:

— Вот наконец и эскудерос… Вы, однако, не торопились.

Хасинто и Диего снова переглянулись. Лицо юноши изрядно помрачнело, как, наверное, и его собственное.

— Так и будете любоваться друг другом? Или кто-то из вас все же соизволит забрать Эстреллу?

Диего метнулся к кобыле и повел ее на конюшню.

— Чинто, а ты на кухню. Живо! Пусть подают трапезу.

Хасинто вознамерился броситься к замку, а ноги не послушались.

Сеньор! Вернулся! Пусть грубый, непохожий на прежнего себя. Главное, живой!

— Чинто, ты что, заснул?

Нет. Он не заснул. После окрика сразу ринулся на кухню и передал повеление. Когда вернулся, дон Иньиго и воины уже входили в замок.

Какая тягостная трапеза! Хасинто ни разу не доводилось прислуживать посреди столь гнетущего безмолвия. Когда сеньор ел в узком кругу — с домочадцами или двумя-тремя рыцарями, — и то велись беседы. Сейчас же не раздавалось ни привычных баек, ни смеха, ни даже просто разговоров. Только и слышно, как жуют кабальерос, ходят слуги, принося и унося тарелки, гудит огонь в камине.

Хорошо хоть все это быстро закончилось. Дон Иньиго, наскоро уговорив копченую баранину и выпив кубок вина, поднялся, пожелал рыцарям хорошего вечера и покинул залу. Хасинто, привычно освещая дорогу факелом, сопроводил его до опочивальни. У входа сеньор бросил:

— Принесите кувшин вина, и можете быть свободны.

— Да, дон Иньиго, — сказал Хасинто в закрывшуюся перед носом дверь.

У ведущей к погребам лестницы расхаживал Диего, сцепив за спиной руки и смотря в пол. Стоило Хасинто приблизиться, как юноша встрепенулся и вскинул голову.

— Ну? Что? Как там сеньор? — не давая времени для ответа, приятель начал сокрушаться: — Так и знал, я так и знал, что он тебя сюда отправит! Неспроста поджидал. Вино велел принести, да? Ясно, вино, иначе зачем бы ты сюда пришел? Ох, плохо дело… — Диего покачал головой, повздыхал, а затем, словно смиряясь с неизбежным, махнул рукой. — Ладно, идем. Помогу выбрать, что нужно.

Освещая путь, они спустились к тяжелой, обитой железом двери. Старый тощий слуга, похрапывающий под ней, тут же проснулся и без лишних вопросов отпер замок. Лязгнул, отодвигаясь, засов, застенали петли, заметались летучие мыши, зашуршали крыльями. Чуть с ног не сбили, дьявольские отродья! Когда они разлетелись, Хасинто вслед за приятелем ступил внутрь.

Еще одна лестница, очень крутая и узкая, а потом, наконец, сам погреб. Здесь, как и во всех погребах, оказалось холодно и сыро. Густой, словно застывший воздух пах прелью, старым деревом и крысиным пометом. У стен лежали бочки, стояли ящики и узкогорлые кувшины. Почти все покрыты толстым слоем пыли, обвешаны паутиной.

Диего окинул все это быстрым взглядом, затем указал на большой пузатый сосуд.

— Вот этот бери. Лучше с запасом, чем если он посреди ночи кого-нибудь за еще одним отправит.

— А какое там вино? Сеньору оно нравится?

— Пф-ф! Поверь, сейчас ему все равно. По крайней мере, в оба предыдущих раза так было.

— Ладно.

Хасинто поднял тяжелый кувшин, поудобнее обхватил руками и прижал к груди.

— Да уж… Неужели все выпьет?

— Не думаю. Но говорю же: лучше с запасом.

Поднявшись из погреба, Хасинто спросил:

— А может, ты ему отнесешь? Тебе лучше известно, что и как.

Диего аж отпрянул, будто ему гадюку хотели всучить.

— Ну нет! Тебе велено — ты и неси, — чуть мягче он добавил: — Извини, но мне прежних разов хватило. Неизвестно, что ему взбредет в голову. Однажды заставил баллады петь. Ну как заставил… Попросил. Но разве ему откажешь? Сам понимаешь. Так и завывал я пол ночи. Все время, пока он пил. У меня даже голос охрип…

У входа в опочивальню сеньора Хасинто замер в нерешительности, а сердце в груди заскакало, подобно быку на корриде. Когда же он все-таки постучал, то позволения войти не услышал. Постучал снова, уже громче. Безмолвие.

Может, дон Иньиго уснул? Хорошо бы… И вполне понятно. Он измотан дорогой, да и полночь близится. Но что если не спит? Тогда получится, что Хасинто не выполнил приказ. Придется все-таки зайти без разрешения.

Задержав дыхание, он толкнул дверь.

Нет, сеньор не спал. Он сидел на полу, подстелив под себя медвежью шкуру и прислонившись спиной к кровати. Бьющееся в камине пламя высвечивало его профиль, и было видно: губы сеньора шевелятся. Он как будто шептал что-то, хоть и беззвучно. Впрочем, через несколько мгновений раздалось явственное:

— Мой мальчик… Всё зря.

Никогда прежде Иньиго Рамирес не называл его «мой мальчик»… Может, это он о своем пропавшем, а скорее погибшем сыне вспомнил?

— Дон Иньиго?

Молчание.

— Сеньор, вы просили вино.

— Что? — де Лара дернулся, повернул голову. — Ах, это вы… Да, ставьте сюда.

Он указал на место рядом с собой и вновь отвернулся, Хасинто опустил кувшин у его ног. Сейчас бы поклониться и выйти, но отчего-то не получается.

Он тупо смотрел, как сеньор выковыривает ножом пробку. Наполняет кубок, расплескав при этом немало вина. Пьет.

— Ты еще здесь? Плохо слышал: принеси вино — и свободен? Самое время уйти и быстро.

Конечно, Хасинто тут же убрался, но всё время, пока не уснул, мучился мыслями: что такое творится с сеньором, и почему даже Диего мало об этом знает, хотя уже долго в оруженосцах.

В несколько следующих дней дон Иньиго почти не выходил из покоев. Только просил принести еду или, что случалось чаще, вина. В остальном Диего и Хасинто выполняли те же обязанности, что в два месяца сеньорского отсутствия, и так же тренировались. Правда, всем упражнениям предпочитали поединки на мечах или копьях.