Марина Аэзида - Хасинто. Книга 1

Хасинто припал к его руке, попрощался и вышел за дверь.

С того дня вечерние чтения повторялись еще три раза. До окончания песни о Сиде оставалось совсем немного. Но, может, потом де Лара попросит еще что-нибудь почитать? Хорошо бы! И сеньор доволен, и самому интересно. А то вечно либо времени на книги не хватало, либо слишком уставал, чтобы еще и в буквы вглядываться.

А Кампеадор все-таки восхищает! Хасинто с детства нравилось о нем слушать. Читать понравилось не менее. Вот таким, как Руй Диас, и должен быть истинный идальго! Он доблестен, честен, благороден и верен своему сеньору-королю! Но какое страшное, несправедливое оскорбление нанесли Сиду его мерзавцы-зятья! Это всякий раз возмущало Хасинто.

Хорошо, что король и кортесы окажутся справедливы, и злодеи получат по заслугам! Хорошо, что у Кампеадора преданные и честные вассалы. Они без толики сомнений сошлись в поединке чести с врагами сеньора.

Резкий стук в дверь прервал его на одном из самых захватывающих моментов. Сеньор также досадливо поморщился, но войти позволил.

На пороге появился Гонсало.

— Дон Иньиго, прибыл посланец от идальго Алвареса. Он здесь, за дверью, — оруженосец махнул рукой себе за спину.

— Хорошо. Передай: я буду с ним говорить.

Кабальеро вошел в покои через несколько мгновений. Его одежда напоминала лохмотья: грязная, рваная, а на груди и левом рукаве большие красно-бурые пятна. Кровь. Его или чужая? Как бы там ни было, а вести он наверняка привез важные. Понять бы теперь, как следует поступить Хасинто: остаться здесь или уйти? Де Лара не велел ни того, ни другого — словно вовсе забыл о нем. А спрашивать поздно: сеньор уже поднялся и шагнул навстречу гостю. Тот преклонил колено и заговорил:

— Дон Иньиго, ваш верный вассал и мой сеньор идальго Бенито Алварес целует вам руки моими устами и умоляет о помощи…

Он облобызал руку де Лары и с его позволения встал.

— Как вас называть, кабальеро?

— Теофано.

— Говорите, Теофано. О чем просит мой добрый вассал?

— С Божьего соизволения мой сеньор до сих пор успешно управлял пограничными землями, что за Тахо. Но подобно саранче навалились неверные! Осадили Нуево-Балуарте!

— А что сарацинский идальго ибн Мансур? Он должен был помочь. Или предал наш договор?

— Нет, дон Иньиго. Он помогал, пока мог, но потом на его собственных границам враги объявились.

— Значит, помощь нужна немалая… Теофано, вы сейчас откушайте и отдохните, а с утра поезжайте к идальго Алваресу и передайте: я приду на выручку. Завтра же начнем готовиться к походу и, даст Бог, утром четвертого дня выступим.

Когда посланник удалился, сеньор прошелся по опочивальне, затем глянул на Хасинто и сказал:

— Вот так-то, эскудеро: нас ждет война. Поэтому хватит чтений, ступайте спать. Завтра подняться придется еще до зари.

— Хорошо, дон Иньиго! — выпалил он и спросил: — А меня вы с собой берете?

— И вас, и Диего с Гонсало.

Издать бы ликующий вопль, заскакать от радости по комнате! Жаль, нельзя. Остается только улыбаться во весь рот.

— Спасибо, сеньор!

Де Лара посмотрел на него как-то по-доброму и усмехнулся.

— Иди к себе, Чинто. Хорошей ночи. Главное, постарайся все же уснуть, а не мечтать о сражениях. И еще: встретишь Диего, ничего ему не говори. Пусть хотя бы один из вас выспится.

Сеньор как в воду глядел: Хасинто и впрямь полночи не смыкал глаз. Еще бы! Скоро, совсем скоро его первая битва. Он уже слышал конский топот, крики воинов и лязг мечей, видел себя, несущимся на Валеросо.

Вот он перехватывает предназначенный сеньору удар, пронзает врага копьем, а потом еще одного, и еще!

Наивные, самонадеянные мечтания, конечно. Скорее всего, ему, как и Диего в прошлый раз, придется стоять в тылу с конями. Но все равно это лучше, чем оставаться в замке, дожидаясь возвращения рыцарей.

Когда Хасинто наконец-то задремал, ему приснились рыцари, стяги, взятые крепости, плененные мавры и… мавритянки. А рядом с ним бился отец. И он был вовсе не таким угрюмым, каким помнился. Напротив: смотрел на него теплым взглядом и говорил: «Молодец, эскудеро».

Хасинто вскочил с кровати еще до гудка рассветного рога. Удивительно, но чувствовал он себя вполне отдохнувшим, даже бодрым, хотя поспать удалось совсем немного. Наверное, все дело в том, что война! А еще в том, что нужно успеть первым сообщить об этом Диего. Вчера дон Иньиго велел молчать, но сегодня-то можно! Как же хочется увидеть выражение лица приятеля, когда тот узнает, что сеньор берет в сражение всех троих оруженосцев!

Увы. Диего уже все узнал. На подворье сам бросился навстречу Хасинто и выпалил:

— Чинто! Война! И — представляешь? — нас всех берут!

Только и оставалось, что показать: он услышал об этом раньше.

— Да. Посланник при мне к дону являлся. Вчера вечером. Просто сеньор велел ничего тебе не говорить, чтобы ты выспался, а не грезил о сражениях.

Вот так-то! Пусть знает!

— А ты, значит, не грезил? — с хитрецой спросил Диего и прищурился. — Спокойно проспал всю ночь?

— Полночи не спал, — смеясь, признался Хасинто. — Так что тебе повезло больше.

День прошел в суете. Они быстро, но тщательно начищали мечи, копья, доспехи, готовили лошадей.

На внешнем дворе скопились телеги. В них воины укладывали запасное оружие и кольчуги, а слуги — снедь, что в пути не испортится: сало, вяленую свинину, сухари. В день выхода за телегами потянутся овцы, свиньи. Присоединятся и мужчины из челяди, а также некоторые крестьяне — составят пешее ополчение.

— А по дороге обозные девки пристанут, — судорожно сглотнув, сказал Диего и опечалился. — Жаль, не для нас… Мы еще не рыцари и своего добра у нас нет.

Обозные девки… Интересно, они молодые? Красивые? Хотя какая разница! Хасинто не надо их, ведьм этих! Разве можно думать о блудницах, когда в его жизни была Марита?! Вот сразу понятно: приятель не любил ее по-настоящему. Так, просто восхищался, как и положено восхищаться женой своего сеньора.

Гонцы к вассалам дона Иньиго отправились сразу, на заре. В том числе и во владения Хасинто. А это значит, что он увидит знакомые, родные лица. Мигель, Чебито, Фернандо… Они будут защищать его в битве, если ему доведется в нее вступить, сделают все, чтобы не допустить его смерти или пленения. А Хасинто сделает все, чтобы не допустить смерти или пленения своего сеньора.