Сандра Галланд - Страсти и скорби Жозефины Богарне

Прощайте, тысяча поцелуев во все места.

Вчера заставил тридцать три тысячи человек сложить оружие. Взял шестьдесят или семьдесят тысяч пленных, более девяноста знамен и двести пушек. Никогда в военной истории еще не бывало подобной катастрофы.

Немного простужен.

27 октября, Страсбург

Жена казначея Бонапарта стояла, сцепив перед собой кисти рук.

— У меня сообщение от императора, ваше величество, — с достоинством сказала она.

Я только что приехала из Мюнхена и ожидала услышать нечто такое, что нельзя доверить военному курьеру. Имеющее отношение к военным трофеям или к руке принцессы.

— Император просил передать вам, что он обсудил определенную тему с королем Баварии Максимилианом.

— В самом деле? — заинтересовалась я, открывая веер. Несомненно, король Максимилиан благодарен Бонапарту за освобождение страны от австрийцев, но насколько благодарен?

— Они обо всем договорились, ваше величество, — с поклоном доложила она.

Теперь мне предстоит отправиться в Мюнхен: Бонапарт передал подробные указания, сколько потратить на подарки, за чьей каретой должна ехать моя, чья — следом за моей. В каждом городе по пути меня должны приветствовать колокольным звоном, пальбой из пушек, барабанным боем и трубами.

Мне предписано принимать это как должное. Я — жена победителя.

21 ноября 1805 года, Париж

Дорогая мама, без тебя и императора Париж в унынии. Луи со своим полком сейчас на северном побережье, на случай нападения Англии. Я одна со своими ангелочками, но ненадолго. Моя дорогая подруга, мадемуазель Адель Оге, согласилась стать моей горничной и приступит к своим обязанностям на следующей неделе. Можешь себе представить, как я этому рада!

Читаем в «Монитёр» имена раненых. Луи интересуют сведения о его адъютанте, мсье Флао. Он был ранен под Ламбахом. Не знаешь ли о нем?

Маленький Наполеон шлет привет. Он очень мил с Пети, который только начинает ползать. Оба болели простудой, но быстро поправляются. Мое здоровье с каждым днем все лучше. Принимаю твои тонизирующие, не беспокойся.

Р. S. Прилагаю отчет об известном тебе несчастье в Испании: захвачено двадцать кораблей. [152]

Однако победы императора в Германии смягчают горечь этого поражения.

Люди говорят, все наше везение — с ним. Еще говорят, что ты, мама, — его удача.

4 декабря, постоялый двор по дороге в Мюнхен

Карлсруэ, Штутгарт, Ульм, Аугсбург. Куда ни поеду, повсюду разбрасываю подарки: табакерки из черного дерева, выполненные эмалью миниатюры, драгоценные камни всех размеров и оттенков. Чувствую себя феей-крестной, и мне это нравится.

5 декабря, Мюнхен, идет снег, жуткий мороз

Наконец-то я в Мюнхене — в королевском дворце, который здесь называется «резиденцией». Это веселый и интересный край. Женщины здесь носят на головах целые кипы цветов с перьями и кусочками шифона, закрепляя все это множеством мелких, украшенных алмазами заколок. Никаких красок и румян для лица, никакого испанского красного! Многие носят корсеты с громоздкими обручами. Их кареты очень похожи на наши почтовые и необычайно широки, чтобы в них могли помещаться дамы с широкими юбками, — но это все равно непросто. Клячи на которых нельзя смотреть без сожаления, запрягают в кареты веревочной упряжью. В связи с этим завернуть за угол, конечно, сложно.

Резиденция больше похожа на целый город, чем на дворец. Сколько в ней дворов — семь? Есть восемь галерей и даже, как мне сказали, музей. Это целый лабиринт, где каждая анфилада комнат оформлена по-своему: в стиле эпохи Возрождения или барокко. Моя — роскошь в стиле рококо. Нас приветствовали как королевских особ. Что ж, это мы и есть, напоминаю я себе. Однако, прохаживаясь по этим старинным залам, увешанным портретами знаменитых предков владельцев резиденции, живших сотни лет назад, я все равно чувствую себя выскочкой.

Завтра начнутся приемы. Мне не терпится познакомиться с королем Максимилианом, отцом принцессы Августы.

6 декабря, Мюнхен

— Пожалуйста, зовите меня Максом, — сказал король Максимилиан на безупречном французском. — Меня все так зовут, даже мои слуги, — весело рассмеялся он.

Очаровательный человек! Высокий, красивый, с благородным лицом (несмотря на рыжие волосы), крепкий для своего возраста, — ему, на мой взгляд, лет пятьдесят. О своей дочери говорит осторожно:

— Она согласится, я почти уверен.

— А разве она еще не дала согласия?

— Я же не могу ее принуждать! — всплеснул руками Макс.

С тех пор я, расспросив кое-кого, выяснила, что принцесса Августа отказалась расторгнуть помолвку с принцем Карлом. К этому ее поощряет мачеха. Кроме того, говорят, что тетя принцессы и ее гувернантка — противницы брака с Эженом.

Это меня очень беспокоит. Завтра я приглашена на ужин с королем Максом и его семьей. Я уже выложила подарки, послала за ювелиром. Меня будет сопровождать Шастули: фамилия Ларошфуко вызовет почтение. Мы договорились, что она будет развлекать наших хозяев рассказами о том, какой замечательный наездник мой красавец Эжен, как он хорош на охоте и как умело правит Италией. Я бы рассказала, как Эжен любит детей, как он нежен и добр, но, боюсь, они это не одобрят. Шастули будет восхвалять моего сына, а я — умеренно протестовать в случае чего. Таков план битвы.

8 декабря

Боже мой, до чего же Августа хороша! Высокая (я, естественно, упомянула, что и Эжен высок), красивая без всяких там румян. Ей семнадцать лет, грациозной фигурой она напоминает мне Гортензию. Прекрасный цвет лица, большие темные глаза, мягкий взгляд. Застенчива. О боже, я так и увидела своих внуков у нее на руках!

Но вдобавок Августа еще и верна. Ей нравится ее коротышка-кузен, и она отказывается расторгнуть помолвку с ним. Значит, своевольна, ибо противится отцовской воле.

Без даты

— Ха! Сначала надо убедить этих трех женщин, ваше величество, — не унывала Шастули.

Эти три: мачеха («мадам Твердое Лицо», как зовет ее Шастули), гувернантка («мадам Жирное Лицо») и тетка («мадам Старое Лицо»).

— Шастули, вы жестоки, — рассмеялась я.

14 фримера, [153] Аустерлиц

Заключил перемирие. Победа при Аустерлице — самая красивая из моих побед. Сорок пять знамен, более ста пятидесяти пушек и тридцать тысяч пленных; кроме того, двадцать тысяч убитых — жуткое зрелище! Царь Александр в отчаянии. Он не продемонстрировал ни таланта, ни отваги. [154]

Мир наконец возвращается на континент. Будем уповать на то, что и все прочие земли отныне заживут в мире.

Прощайте, мой нежный друг. Как я мечтаю обнять Вас!

31 декабря, раннее утро, нет еще и девяти часов утра

Бонапарт приехал вчера незадолго до полуночи — замерзший, усталый и в бешенстве: брачный контракт все еще не подписан.