Пьер Леметр - Зеркало наших печалей [litres]

Луиза открыла заветную папку.

– Снова эти письма… – недовольно проворчал ресторатор и тут же задел колесо двуколки. Останавливаться он не стал. «На войне как на войне», – то и дело повторял толстяк, не обращая внимания на многочисленные потравы. Задний бампер они потеряли еще на выезде из Парижа, переднюю фару – перед въездом в Этамп, поворотник – через двадцать километров. Ямы, рытвины, бугры и колдобины доставляли им много неприятностей, так что машина имела потрепанно-боевой вид.

18 декабря 1905 г.

Мой бесценный!

Зачем было ждать до последнего? Почему вы не сказали мне раньше, хотели наказать? За что? Я за секунду стала вдовой и сиротой на две долгие недели: вы оповестили меня и сразу уезжаете… Лучше бы ударили кинжалом! Да, вы поцеловали меня, прижали к себе, но не так, как обычно, вы не ласкали, а… извинялись! Я снова спрашиваю: за что? Я ничего от вас не требую, мой дорогой! Конечно, вы можете уехать, вы имеете право делать все, что захотите! Но, сообщив об отъезде подобным образом, вы как будто покинули меня дважды. Бессмысленная жестокость… Что я сделала не так? Зачем было говорить, что вопрос решился внезапно, накануне? Вряд ли вы закрыли кабинет, никого не предупредив… Почему вы лжете, я вам не жена, а любовница, нам не лгут!

Ответ известен. Вы знали, какую боль причините мне, ведь так? Поклянитесь, что это так, что все дело в любви!

– Надо же! – фыркнул мсье Жюль. – Не знаю, любила она своего докторишку или нет, но сочинять письма ей точно нравилось!

Луиза искоса взглянула на толстяка, он даже головы не повернул – вел машину, вцепившись в руль обеими руками и глядя вперед.

– Вы правы. Очень любила.

Мсье Жюль дернул шеей:

– Тебе виднее. Называй, как хочешь. По мне, так…

Когда вы далеко, я считаю дни и часы, не знаю, как выдержу две недели без вас! Что прикажете мне делать?

Время в ваше отсутствие кажется пустыней, я кручусь, верчусь и чувствую себя опустошенной.

Хочется разгрести снег во дворе, вырыть яму, залезть в нее, как в берлогу, впасть в спячку и дождаться вашего возвращения. Проснуться в тот момент, когда вы ляжете рядом. Мне нужно спрятаться, чтобы выплакаться.

Все мои слезы будут о вас.

Они добрались до места, когда часы на церкви Сен-Патерн пробили десять.

Орлеан напоминал огромную ярмарку. Усталость и отчаяние отравили воздух, целые семьи не знали, куда приткнуться, монахини сновали по улицам бесшумно, как мыши, городская администрация была завалена работой и не знала, за что хвататься в первую очередь. Всех волновали три вещи: где достать еду, где заночевать и куда идти дальше.

– Ну что… встречаемся здесь? – спросил мсье Жюль.

Ответить Луиза не успела – он вошел в ближайшее бистро.

Идея спрашивать всех и каждого, не видел ли кто «автобусов с замазанными синей краской стеклами», по-прежнему казалась ей нелепой, однако ни один человек не удивился вопросу. Чего только не искали люди: газовый баллон, колесо для детской коляски, место, где похоронить собаку, женщину с птичьей клеткой, марки, запчасти к «рено», велосипедные шины, работающий телефон, поезд на Бордо… На этом фоне интерес к парижским автобусам в ста километрах от столицы не казался таким уж странным. Ответа Луиза не добилась – ни у тюрьмы, там она никого не встретила, ни на площадях в центре города, ни на берегах реки, ни у въезда в Орлеан, ни на выезде из города. Чертовы автобусы как сквозь землю провалились!

В середине дня Луиза вернулась к мсье Жюлю. Он зашивал тапочки, сидя на заднем сиденье «пежо».

– Хорошо, что я взял с собой несессер… – Он уколол большой палец и чертыхнулся.

Лицо Луизы осунулось и побледнело от усталости, но рот остался чувственным, светлые глаза – бездонными, ее хотелось обнять и крепко прижать к груди, чтобы защитить от жестокости мира. Она отобрала у мсье Жюля тапки и иглу и коротко пересказала все, что увидела и услышала в городе.

– Людям сейчас не до красот природы, – заключила она, – они видят лишь то, что волнует лично их.

Ресторатор тяжело вздохнул:

– Не знаю, чего все ждут. Ну вот она, Луара… И что теперь? Куда…

Она не знала, как закончить его вопрос. На что надеялись сотни тысяч беженцев, покидая Париж? Думали, Луара станет новой линией Мажино? Конечно нет. Люди хотели найти близ города «воскресшую» французскую армию, готовую сопротивляться врагу и даже отвоевывать у него родную землю, но встречали лишь струсивших, растерянных солдат и видели брошенные грузовики. Армия испарилась. Во время двух первых налетов ни один французский самолет не показался в небе. Луара будет очередным перевалочным пунктом для охваченного паникой населения.

Найти автобусы и Рауля Ландрада они не сумеют, в Париж вернуться не смогут.

– Если я правильно тебя понял, город до смерти перепугался. Беженцы и боши накатываются с севера, орлеанцы бегут на юг…

Луиза сделала последний стежок, закрепила нитку и спросила:

– Далеко рассчитываете добраться в этой обувке?

– До лагеря у Гравьера.

Она онемела от изумления.

– Ты думала, я таскаюсь по кафе от нечего делать? Ты ошиблась! Мною руководит чувство долга! Я посетил пять заведений и умру от цирроза печени, если мы очень быстро не найдем твоего парня!

– Где это, Гравьер?

– В пятнадцати километрах отсюда. Они там. Прибыли позавчера. Ночью.

– Почему же вы сразу не сказали?

– Ждал, пока починишь мои тапочки. Как бы я вел машину?

На дороге не было указателя на лагерь, и мсье Жюль трижды заходил справляться в кафе, пока они не попали наконец на широкую грунтовую дорогу, где он почти сразу резко затормозил перед цепью, перегораживавшей доступ.

– Прости, я не нарочно… – сказал он Луизе, которая едва не ударилась лбом о стекло. – Знаешь, как утомительно вести розыск?

– Чего мы ждем? – спросила Луиза.

– Сначала нужно все продумать, а не кидаться очертя голову на приступ! Снимем сейчас вот эту цепь, сделаем хоть шаг – незаконно вторгнемся на территорию военного объекта! Знаешь, что за такое бывает?

Ресторатор был прав: лагерь наверняка охраняют военные, повсюду стоят вышки, территория обнесена колючей проволокой. Они и рта раскрыть не успеют.

– Я думала, может, удастся поговорить с кем-нибудь из охраны…

– Хороший способ попасть в кутузку за приставание к мужчинам!

– Или дождаться, когда выйдет солдатик, и поговорить с ним.

– Как я понял, там не меньше тысячи заключенных. Молись, чтобы тебе попался человек, знающий всех в лицо…

Луиза задумалась и приняла решение:

– Ладно, подождем немного. Может, кто-нибудь все-таки появится. Если нет, пойдем, куда деваться…

Мсье Жюль что-то буркнул, видимо соглашаясь, Луиза достала папку, развязала тесемки.