Михаил Гараз - Под знаком змеи

Под самым берегом, чуть отставая от плотов, шли отары и конники.

На двух плотах сидели женщины, опустив ноги в воду, иные кормили грудью малышей; дети постарше бегали вокруг шатра…

Охотник слышал голоса, но не мог разобрать ни одного слова, — звуки людской речи смешивались с шелестом листвы и ветра, с шумом воды и блеянием овец. Он попробовал было подойти ближе, но его учуяли собаки, и он замер на месте, постоял, пока они не вернулись к хозяевам. Прячась за каменистыми выступами берега, Алученте старался разглядеть, что делается у поворота реки.

Вот несколько всадников перебрались вплавь на лошадях на другой берег. Спустя некоторое время они возвратились назад, к плотам. Видно, их послали разведать, насколько безопасны эти места и подходят ли для поселения.

«Вряд ли эти люди могут принести нам беду», — подумал Алученте.

Он вернулся к хижине и рассказал, что видел.

— Скорее всего, это скитальцы вроде нас.

— Если все так, как ты говоришь, — сказала Ептала, — значит, нам нечего их опасаться.

— Видно, это рой, оторвавшийся от Гиерасского улья, — задумчиво проговорил Басчейле. — Ищут место, чтобы где-то обосноваться…

— Поживем — увидим, — заключила Ептала и обратилась к детям — Мирица, займись-ка своим делом, встряхивай снопы. А ты, Алученте, пойди подтяни лодку поближе к хижине, спрячь ее хорошенько, чтоб не была видна…

День прошел, как и все другие, в работе и хлопотах близ хижины. Только показался он им немного длиннее прочих: все ждали появления в лощине неизвестных людей.

Ночью звук рога снова разливался где-то высоко и отзывался совсем рядом, ударяясь о скалы.

На другой день они увидели, что плоты пристают к противоположному берегу у поворота реки, вблизи обширного луга. Скотина была уже переправлена туда и паслась на траве.

Алученте отказался от мысли идти к пастухам. Образ девушки в белых одеждах стал постепенно бледнеть в его душе. Сейчас его занимали пришельцы.

Каждый день он пробирался на скалу, покрытую редким кустарником, откуда можно было все видеть, не будучи замеченным. Прокравшись, он ложился на каменную плиту, которую омывали дожди и вылизывали ветры, а росы и травы пропитывали лесными запахами…

После поражения у колодца Дасия отряды свободных даков почти распались. В голове принца Даоса стала кружить мутящая разум мысль: ничего другого ему не остается, как покончить с жизнью.

Он посмотрел на свой меч, еще красный от крови врагов, и повернул его острием к себе… Однако в то же мгновение чья-то небольшая, но твердая рука выхватила меч.

— Что ты задумал? — вскричал Андреас, телохранитель. — О нас ты не вспомнил?

Принц Даос потупил голову, ему стало стыдно.

Андреас протянул ему меч:

— Возьми обратно, он должен разить врагов, а не твое сердце!

Юноша отвязал рог от пояса, поднес его ко рту и протрубил на все четыре стороны земли, что протянулась между Карпатами и Тирасом. Это был знак сбора остатков войска.

— Сюда! Сюда! Собирайтесь! — гудели долины и леса.

Принц поднял на Андреаса свои светлые глаза, грустно улыбнулся и стал отвязывать рог на поясе. Мгновение он постоял в нерешительности. Затем поднес рог ко рту и повторил призыв, вознося его к далям и зорям…

Вскоре вокруг них стали собираться воины. Выходили из молодого леска и из-за холмов, удрученные своим поражением, измученные кровоточащими ранами.

— Сородичи мои! — сказал принц Даос. — Я собрал вас, чтобы решить, что делать дальше. Подумайте, мы единственные, кто может еще держать меч и владеть луком, — защитить наших отцов, жен и детей!..

Он открыл им всю горечь своего сердца, призывая найти всем вместе путь к спасению рода.

Возобновлять сражение не имело никакого смысла — силы были неравны. Враги окружали их с трех сторон, и неоткуда было ждать помощи… Возвращение к сожженным очагам также невозможно: Ветиус Сабианус охотился за всеми, кто осмеливался вернуться. «Только выжженная пустыня вдоль границы принесет нам спокойствие, — повторял этот римлянин. — Вот уже семьдесят четыре года мы не знаем ни дня тишины из-за этой змеи. Срезаем ей одну голову — появляются другие…»

Изгнанные из долины Гиераса свободные даки направлялись к Пирету. Люди жили надеждой, что найдут пристанище у родственных племен.

Принц Даос со своим воинством должен был выбрать одно из двух больших поселений восточных гетов — Дувру или Патридаву. Первое находилось, как мы уже знаем, на правом берегу Тираса, второе — на левом берегу Риаса. Чтобы добраться до любого из них, нужно было пуститься в обход то ли с юга, то ли с севера, так как прямой путь был закрыт непроходимыми лесами.

Предложение пробираться с юга принц отверг с самого начала: в нижней части Пирета, до самого впадения его в Истр [22] Истр — древнее название Дуная. , на востоке и западе простирались кочевья роксоланов. Когда-то под предводительством Сусагуса это племя воевало рядом с гордым Децебалом против римлян из нижней Моэзии [23] Моэ́зия — римская провинция, располагавшаяся в низовьях Дуная. , но время то давно прошло, — с помощью подачек и разного рода ухищрений Рим сделал их своими пособниками и союзниками в борьбе со свободными даками. Теперь, лишь только выпадал случай, роксоланы выходили на большую дорогу, устраивали засады и нападали на толпы беженцев.

Предложение дойти до Патридавы также было отвергнуто принцем Даосом: спуститься по воде Риаса вниз было невозможно из-за трясины, протянувшейся на много километров в верхней части реки.

Итак, им оставалось одно — пробираться в Дувру, двигаясь на север почти до границы с поселениями бастарнов. По этому пути шли возчики соли; дорога вела к Тирасу.

Так они и сделали. Созвали тарабостас, хлебопашцев, пастухов, и все вместе решили отправиться в поисках своей звезды, которая то ли светила им, то ли нет за далями и горизонтами…

Они переправлялись через реки и ручьи, обходили лагеря и поселения кочевников, стеной вставали, когда те, оседлав коней, секирами пытались разогнать скитальцев. Временами они оставляли на своем пути кровавый след.

Порой путники делали длительные привалы, на целые недели и месяцы, воздвигали алтари богам-покровителям и жертвовали им самых жирных животных из своих отар.

Постепенно поток людей редел: одни, устав от долгих дорог, устраивали временное жилье; другие, более удачливые, набредали на хорошие земли в укромных местах и в спешке строили себе хижины: росли новые поселения.

Вместе с принцем к конечной цели, в Дувру, шли лишь те, кто был связан с ним клятвой следовать за ним. Это были преимущественно тарабостас, а также те пастухи и пахари, которые стали воинами, надев туники и взяв в руки мечи и луки. Они, их жены и дети составляли свиту принца.