Стейн Угельвик Ларсен - Кровавая бойня в Карелии. Гибель Лыжного егерского батальона 25-27 июня 1944 года

Я написал эту книгу во время пребывания в лагере «Хавнос» в 1946–1947 годах на основе моих солдатских записей. Сейчас, 12 лет спустя, мне кажется, что многое можно было бы изложить по-другому. Но я не стал ничего менять, потому что считаю, что изложение событий наиболее искренне, когда записано одновременно с событиями или непосредственно после них.

[Подзаголовки вставлены нами. Орфография оригинала сохранена.]

Я отправился в путь 9 декабря 1942 года. В пять часов утра я вышел с нашего хутора Нордтуккун, где оставались Эбба с маленьким Андерсом. Было холодно, на небе светили звезды, выпал свежий снег. Тот, кому не приходилось этого делать, не представляет себе, как тяжело идти добровольно на войну, оставляя дома жену с ребенком.

Я пошел в северном направлении к Турлейфу Хауглунду, который обещал подвезти меня до Осло. Свежевыпавший снег придавал пейзажу особую синеву, характерную для полутемного зимнего утра. Я помню зеленоватое зарево рассвета над Клинтеном. Возможно, ты никогда этого больше не увидишь, подумал я и понял, какая это огромная жертва – умереть в чужой стране.

Остаток пути в машине по дороге в город я проспал.

У нас был сбор в городе Холместранн. Я был в некотором замешательстве и мало что помню. На пароходе я разговаривал в основном с Мерингеном из Бергена. Был туман. В Одермуннинген мы как-то вечером сели на мель. Довольно быстро мы добрались до небольшого городка Сеннхейм в Эльзасе.

Казармы, в которых мы размещались, были в нескольких километрах южнее города. Нам сказали, что там раньше находился женский монастырь. Здесь мы занимались строевой подготовкой, слушали лекции, смотрели фильмы и занимались спортом. Мы узнали, что такое прусская дисциплина.

В рождественский вечер у нас был праздник, и каждому из нас выдали по полбутылки вина. Мы немного попели и поскучали по дому. Было как-то грустно.

Я часто сидел у окна рядом со своей кроватью и смотрел на горы на севере. Они напоминали Лифьелль 34 34 Зимний курорт в Телемарке в Норвегии. в Норвегии.

Несколько дней я был на больничном из-за волдыря на ноге. Мы с одним датчанином чинили светомаскировочные шторы. Мы очень подружились, и я стал специалистом по таким шторам. Датчане чаще всего хорошие ребята.

В воскресенье во второй половине дня у нас было свободное время. Мы часто ходили в какой-нибудь трактир в близлежащих селах. Но не более того. Мы, новобранцы, должны вести себя прилично и рано возвращаться домой. Но вино мы все-таки пили, так что настроение немного улучшалось.

Однажды мы с Эриком Рингсбю пошли в горы. Красивые, поросшие лесом склоны в ясный январский день. Снега не было. Росли буки и пихты. Вдалеке виднелись швейцарские Альпы – отдельные вершины, напоминающие сахарные головы. Под нами простиралась равнина с селеньями и виноградниками на склонах. Это была центральная Европа – для нас с Эриком заграница.

Мне хорошо запомнился один воскресный день в казарме. Снег, выпавший накануне, растаял. Парк купался в солнечных лучах, как будто ждал чего-то. Чувствовалось приближение весны. Все вокруг дышало миром и спокойствием. В парке гуляла парочка – солдат с девушкой. Я стоял у окна на втором этаже, смотрел на них и мечтал о прогулке с Эббой.

После Сеннхейма мы должны были продолжить обучение и пройти начальную подготовку в Митаве в Латвии (теперь Елгава). Тридцать восемь человек затолкали в телячий вагон – по девятнадцать с обеих сторон. Посредине стояла маленькая печка. Рюкзаки мы повесили на стены и под потолком. Первые сутки мы сидели в вагоне, а потом наворовали соломы на остановках и расстелили ее. Она была мягкая и теплая – можно было лежать. Мы организовали небольшую общину из девятнадцати человек. Меринген был главой государства и организатором. Мы с Эриком Вагном Кнудсеном всю дорогу вели дружескую перепалку.

Хорошо было лежать в соломе под скамейкой. Равномерный стук колес, тряска и грохот, ритмичное движение вагона – все это действовало усыпляющее. Болтовня парней перемешивалась со всем хаосом звуков и исчезала, когда одолевал сон.

В Кёнигсберге нас отвели в пункт питания и накормили супом. Стыдно было показаться на людях – такие мы были немытые и небритые. Странно было смотреть на красивых девушек, подававших нам еду. Люди в Кёнигсберге светловолосые и с нордической внешностью, как и мы. Мы же приехали из Эльзаса, где большая часть населения состояла из черноволосых французов. Различие сильно бросалось в глаза.

По дороге мы часто слегка приоткрывали дверь телячьего вагона. Как-то вечером я стоял в сумерках у двери и созерцал проносящийся мимо пейзаж – темный хвойный лес, тут и там крестьянские хутора. Эта картина напомнила мне рождественские фантазии моего детства.

Мы въехали в Литву. Здесь поезд часто долго стоял на остановках. Мы использовали эти остановки, чтобы справить нужду между рельсами. Мы даже брились, но грязь на лице оставалась.

Литовские села показались мне неухоженными. Латвия выглядела лучше, хотя и там было по-разному.

Вся поездка заняла около 14 дней. В конце поездки мне так понравилось в телячьем вагоне, что я впал в уныние, когда мы подъехали к Митаве. В один вечер мы сошли с поезда и строем прошли к нашему новому жилью. Оно называлось римской казармой.

На следующий день нас построили. Начинались занятия для новобранцев. Командный состав состоял из немцев, которые оказались толковыми людьми. Мы, 60 человек, жили в небольшом помещении. Было очень тесно. В одном из углов размещались Лейф Кнутсен, Арвид Хегстад, Карл Ординг и я. Мы ели, сидя на кроватях, приятно проводили время вечером и во время послеобеденного отдыха. Арвид Хегстад из Стьёрдала 35 35 Коммуна в губернии Норд-Трёнделаг. умер от дифтерии через несколько месяцев, летом. Он был одним из приятнейших молодых людей, которых я когда-либо знал. Ордингу было уже за сорок, он очень любил возражать, но на него можно было положиться. Тоже отличный парень. Не знаю, жив ли он. Инженер Кнутсен стал впоследствии военным автомехаником. Он жив и здравствует. Мы хорошо ладили вчетвером и чувствовали себя великолепно в нашем углу, потому что были как бы на отшибе и не очень страдали от младшего командного состава. У нас всегда царили мир и согласие.

Во время нашего пребывания там погода часто оставляла желать лучшего – дождь со снегом. Поэтому было особенно приятно войти в помещение. Благодаря трем отличным товарищам римская казарма осталась наилучшим воспоминанием из моей солдатской жизни.

Еды явно не хватало, мы постоянно ходили голодными. Я обычно обменивал свои сигареты и спиртное на сыр и колбасу для бутурбродов.