Николай Дмитриев - На торный путь

Видимо, так оно и было, потому что, когда, несколько потеснив знакомых товарищей гвардейцев, преображенец с семёновцем как гостя усадили подпоручика-измайловца за уставленный бутылками стол, Нерода услышал:

– А почему нам только раз в два года отпуск дать могут? – Оказавшийся напротив капитан-преображенец упёрся взглядом в Гриця и вызывающе спросил: – Ты, измайловец, в полку государыни служишь, небось и отдыхал знатно?

– Ага! – Нерода фыркнул. – Только домой приехал, по всей линии смоляные бочки горят. Татары в набег пошли. Вот мы и сидели с ружьями за церковной оградой. Ждали, когда басурмане явятся.

– Ну и как, отбились? – Взгляд капитана подобрел.

– Отбились. – Грицько вздохнул. – Только какой то отдых?..

– И всё равно! Почему, когда наше войско на зимних квартирах, я у себя в имении жить не могу, а обязан тут быть? – Сидевший по соседству, явно бывший в подпитии офицер, глядя перед собой мутноватыми глазами, стукнул кулаком.

Тотчас с дальнего конца стола кто-то резко возразил:

– Да мы тут оттого, что война со Швецией приключиться может.

Нерода не понял, кто так сказал, и посмотрел в ту сторону. Раскрасневшиеся лица тесно сидевших за столом офицеров были напряжёнными – видимо, спор шёл давний и касался всех. Однако об имениях и войне отчего-то больше не вспомнили, и разговор, скорее всего от пьяной безалаберности, скатился на другое.

– Немцам зато хорошо. Приехал из своих мест, прослужил сколько-то и айда назад в фатерлянд, – негромко заметил, как понял Нерода, уже бывший в годах офицер.

– Чего вы всё немцы да немцы? – перебил говорившего капитан-преображенец. – Они тоже разные. Забыли, кто нам всем жалованье уравнял.

Нерода догадался, что капитан имеет в виду Миниха, вспомнил, как фельдмаршал стоял рядом с ним на валу под Очаковом и подумал: наверно, лучше судить розно…

В Зимнем дворце императрицы Анны Иоанновны наметилось торжество. Сын фельдмаршала Миниха, молодой камергер Эрнст Миних, испросил у государыни милостивое соизволение сделать придворной фрейлине баронессе Доротее Менгден, к коей он давно испытывал сердечную склонность, предложение, которое и было принято. Юная девица в качестве приданого от двора получила подарную постель со всем прибором, серебряный глазет для подвенечного платья и тысячу рублей на кружева. А ещё государыня своим иждивением накрыла свадебный стол.

К этому столу, согласно заведённому порядку, были приглашены статс-дамы, придворные чины, иностранные министры и все знатные особы обоего пола первых четырёх классов, считая от фельдмаршала до генерал-майора, коих заранее оповестил гофкурьер. А вот просить великих княжон оказать честь и быть на свадьбе, согласно этикету, лично ездил Эрнст Миних. С утра все приглашённые уже собрались во дворце, ожидая, когда, надев подаренные государыней бриллианты, к ним выйдет невеста и приедет жених, за которым послали запряжённую шестериком карету.

Ждать долго не пришлось, старший сын Бирона привёз сына маршала Миниха во дворец и лично ввёл жениха в зал, после чего в сопровождении двух великих княжон из покоев императрицы вышла фрейлина Менгден. Невеста была просто великолепно разубрана чудно сверкающими бриллиантами, пожалованными от императрицы. Тут же зазвучала музыка, сопровождающая свадебный ход. Радостно играли многие трубы, и особо торжественно били литавры, которые, обходя зал по кругу, нёс на своей спине один из дворцовых гайдуков.

Изволила почтить свадьбу и сама императрица. Она первой проследовала в зал, назначенный для венчания, и там встала на почётное место, где к ней же, приглашённый самой государыней, подошёл отец жениха фельдмаршал Миних. Анна Иоанновна милостиво разрешила ему, оставив находившееся на Украине на зимних квартирах войско, приехать ради такого случая в Санкт-Петербург, чтобы лично присутствовать на свадьбе сына. Надо заметить, что фельдмаршал Миних, давно ждавший и желавший такого события, сейчас прямо-таки сиял улыбкой.

Улыбалась во время венчания и императрица. Она, как государыня-матушка, должна была всячески опекать своих фрейлин и уж, конечно, позаботиться о том, чтобы в дальнейшем у этих девиц всё складывалось как можно лучше. Следует заметить и то, что венчание совершал лютеранский пастор, и проходило оно в большом зале дворца. По окончании церемонии, выслушав приличествующее напутствие, новобрачные стали принимать поздравления и подарки. От государыни невеста получила четыре тысячи рублей, а Миних утвердил за сыном вотчину в Лифляндии.

Затем новобрачные пригласили гостей к свадебному столу. Здесь тоже имелся свой ритуал. Среднее место занимает жених с невестой, по правую руку невесты садятся великие княжны и далее прочие дамы, а по левую руку жениха усаживается знатнейший из мужчин, а за ним другие, по чину. Согласно этому правилу, возле невесты сели великая княжна Елисавета Петровна и принцесса Анна Мекленбургская, а возле жениха занял место Антон-Ульрих принц Брауншвейгский, после чего начался пир. Стол ломился от всяческих кушаний, вина тоже было вдосталь, но все соблюдали меру.

Как водится, во время свадебного стола неустанно играла инструментальная и вокальная музыка, правда, время от времени (и довольно часто) прерывавшаяся. В такие перерывы полагалось провозглашать здравницы, а затем пить во здравие. Каждая такая остановка сопровождалась трубным сигналом, а затем торжественным ударом литавр. Однако и без того, как во время здравницы, так и после оной, бокалы ходили вокруг стола, и счастливый жених, тоже отпив малую толику из своего бокала, благодарно раскланивался с поздравителями.

Как принято, свадебное застолье полагалось окончить ровно к пяти часам, и когда назначенное время стало приближаться, жених, Эрнст Миних, встав с бокалом в руке, обратился к Анне Иоанновне:

– Государыня-матушка, позволь мне возблагодарить тебя за оказанную мне превеликую честь не токмо от себя лично, но и от своей супруги, брак с которой позволяет мне теперь говорить это. – Жених сделал паузу, и высоко подняв свой бокал, провозгласил: – Господа гости, прошу выпить за здравие императрицы нашей!

Мужчины немедля встали, оборотясь к Анне Иоанновне, и тогда сидевший рядом с нею фельдмаршал Миних, поднявшись вместе со всеми, сказал:

– Государыня-матушка, позволь и мне поблагодарить тебя за ту превеликую радость, которую ты подарила мне, учинив столь желанное мне дело. Пью за твоё здоровье! – И счастливый отец жениха залпом опорожнил свой далеко немалый бокал.

Анна Иоанновна обвела взглядом стол, благосклонно кивнула жениху, улыбнулась фельдмаршалу и, сделав неприметный знак, отпила из бокала.