Николай Дмитриев - В грозный час

Судя по всему, сомневаться в этом не приходилось, и Воротынский, отпустив лазутчиков, по очереди посмотрел на воевод, которые остались в шатре, дожидаясь его решения:

– Ну, что будем делать?..

Воеводы переглянулись, и, выражая общее мнение, Хворостинин твёрдо заявил:

– Немедля сбить заслон и гнать хана!

Большой воевода помедлил с ответом. Потери за время сражения были велики, но, похоже, и Девлет-Гирей, потерпев поражение, отказался от похода на Москву. Однако Воротынский хорошо понимал: дать хану уйти просто так нельзя, и он, выражая своё согласие, коротко бросил:

– С Богом, наконь!

Через малое время из распахнутых ворот гуляй-города вылетела поместная конница и, обходя вкруговую лес, понеслась к Серпуховскому шляху. Похоже, ордынцы не ждали столь быстрого нападения, но поначалу дрались стойко, однако, когда часть дворян зашла сзади, отрезая путь отступления, татары подались назад. Сеча была жестокой, но московиты уже знали, что хан бежит, и одно это придавало им сил. В какой-то момент казалось, будто татары сумеют удержать шлях, но внезапно дух ордынцев надломился, сопротивление ослабело, и они, спасаясь бегством, понеслись прочь.

Теперь, после оглушительного разгрома Орды, всё изменилось. Воротынский знал: сейчас главное – не дать Девлет-Гирею уйти, однако большой воевода опасался, как бы хан не собрал уцелевшую часть своего войска вокруг остававшегося за Окой отряда, и князь решил отправить к засечной линии казаков Черкашенина с наказом разгромить угнездившихся на другом берегу ордынцев. Едва татарский заслон был сбит, большой воевода вызвал атамана и, развернув перед ним план, строго напутствовал:

– Вот смотри, сейчас хан наверняка за Оку уходит. На Сенькин брод ему далеко, а брод у Дракина ближе. Опять же, напротив Серпухова татарва оставалась, значит Девлет-хан туда побежит. Закрой ему дорогу, а тех ордынцев, что ждут там, сбей от реки.

– Ну да, а то ж соберутся, – кивнул Черкашенин и тут же деловито начал прикидывать по плану, далеко ли от брода до татарского стана.

– Тогда с Богом. – И, больше ничего не поясняя, Воротынский свернул план.

Сборы донцов особо времени не заняли, и после долгой скачки по Серпуховской дороге, добивая по пути беспорядочно бегущих татар, казаки вышли к речному порубежью. Тимоха Чуев, теперь уже особо доверенный сотник атамана, прискакал со своими казаками к засечному острогу одним из первых. Дозорцы, засевшие там, признав своих, отворили ворота, и Тимоха, оставив коня во дворе, уже знакомым путём поднялся по лестнице к смотровой башенке, где неотлучно находившийся там его давний знакомец дворянин Степан Чикин вместо приветствия встретил казака вопросом:

– Как татарва?

– Разбили хана, – коротко сообщил Чуев и начал пристально вглядываться в заречье.

– Как удалось? – обрадовался старший дозорцев.

Тимоха, не приметив на том берегу ордынцев, повернулся к Чикину:

– Большой воевода хана за хвост ухватил, а сам град-обоз поставил. Татарва от злости к самым щитам полезла, а мы их – огненным боем. А как они отхлынули, мы возы раздвинули и в съёмном бою одолели.

– Выходит, хан маху дал, тюфенги тут оставил, а сам на Москву пошёл? – предположил дворянин.

– Это верно, у хана только самопалы [109] Фитильные ружья. имелись. Будь его пушки там, мы б в град-обозе не усидели, – согласился со старшим дозорцев Тимоха и снова стал смотреть на другой берег.

Казак ожидал увидеть там татарский разъезд, но за рекой было пусто, и, сколько Тимоха ни вглядывался в степную даль, никакого движения заприметить не смог. Для порядка Чуев ещё глянул вдоль берега и, ничего подозрительного не заметив, спросил у Чикина:

– Слышь, татарва-то куда подевалась?

– А кто ж его знает, – старший дозорцев сердито мотнул головой. – Мы тут опасались, как бы ордынцы с того берега из пушек по нам палить не начали да заплот не сбили, а сейчас басурман этих второй день не видать. Сам голову ломаю, куда делись…

– Так, может, оно, того, самим сходить, – негромко, вроде как раздумывая, сказал Тимоха.

– Да ты, никак, вплавь собрался? – предположил Чикин и сердито хмыкнул: – А дале как, пёхом?

– Зачем пёхом, – казак усмехнулся. – Лаз-то тот, что я тем летом пробрался, небось, целый…

– А что, твою сотню и впрямь там провести можно, – немного подумав, согласился Чикин и, отступив к лестнице, стал первым спускаться вниз во двор.

Татарский лаз, к которому Чикин самолично вывел Тимохину сотню, вроде бы оставался всё таким же малозаметным, и, если б не пребывавшая там стража, вполне можно было проехать мимо, ничего не приметив. Спешившись, дворянин первым делом отправил одного из дозорцев проверить берег, а когда тот, вернувшись, сообщил, что ордынцев нигде не видать, Чикин обратился к Тимохе:

– Ну что, казак, давай с Богом!

– Да уж, – пробормотал Тимоха и, перекрестившись, ведя коня в поводу, полез через лаз.

Оказавшись по другую сторону засеки, Чуев выждал, пока вся его сотня прошла через тайный ход, но задерживаться на берегу не стал. Кони охотно пошли в воду, течение здесь было не особо сильным, и хотя часть казаков, которые плыли через реку, держась за конские гривы, отнесло далековато, вся сотня, в опасении внезапного появления ордынцев, собралась довольно быстро. Какое-то время Тимоха приглядывался, но ни копытного, ни колёсного следа тут не было, и тогда казак повёл сотню прямиком через степь, стараясь подгадать к тому месту, где, по его разумению, стоял татарский обоз.

Чуев не ошибся: татарский стан нашёлся именно там, где он и предполагал, вот только ни шатров, ни пушек, да и вообще ни одного ордынца нигде поблизости не было. Здесь осталась только вытоптанная земля, давно остывшие кострища, да ещё кое-где торчали не вытащенные впопыхах шатровые колья. Судя по всему, татары уходили в большой спешке, и даже какой дорогой они пошли, определить было нельзя. Следы, уводившие в степь, как-то странно расходились, и объяснить это Тимоха мог только одним: ордынцы, ждавшие хана здесь, почему-то разделились, пойдя совсем разными путями.

Ни гнаться за татарами, ни оставаться здесь смысла не было, и Тимоха без колебаний повёл сотню к броду, возле которого атаман Черкашенин собирался прихватить татар. Не встретив по пути ни одного ордынца, казаки стали уже приближаться к реке, как вдруг ехавший впереди Чуев услыхал отголоски дальней пальбы. Сомнений быть не могло: это или татары, поставив тюфенги у брода, старались задержать погоню, или это били из своих пищалей пришедшие на подмогу казакам стрельцы. Поняв, что следует поспешить, Тимоха тут же принялся нахлёстывать и без того шедшего скорой рысью коня.

Сотня Чуева поспела к броду в самый что ни на есть нужный момент. От засечной черты по ордынцам, державшим перелаз, густо палили из затынных пищалей московиты, а, похоже, только-только прискакавшая поместная конница уже рвалась через брод. Бывшие у реки татары, видать, собираясь не допустить дворян к берегу, пошли навстречу, и тут на них сзади налетела сотня Тимохи. Ясное дело, ордынцев было много больше, но они не могли знать, сколько ещё казаков подойдёт из степи, да к тому же поддержанные огненным боем дворяне одолели брод, и возле уреза началась жаркая схватка.