Виктор Смирнов - Колокол и держава

Роскошный дом Хози Кокоса находился на приморской набережной, недалеко от городского рынка. Сам Кокос целыми днями пропадал по торговым делам и появлялся только на закате. Они уединялись с Курицыным в беседке, увитой виноградом, пили густой черный кофе и вели приватные разговоры.

Первым делом Кокос объяснил Курицыну причину пленения русского посольства:

– Султан Баязед хоть и называет себя философом на троне, но продолжает дело своего отца, воинственного султана Мухаммеда. Как ты знаешь, турецкий ятаган сейчас навис над Валахией. Султану донесли, что вы заключили мир с господарем Стефаном, которого Баязед считает своим злейшим врагом. Он опасается, что твой господин придет на помощь своему свату, и хочет иметь заложника в твоем лице. Мы должны убедить султана, что твой государь не станет вмешиваться на стороне Стефана, и тогда вам разрешат вернуться домой.

Федор Васильевич задумался. Он помнил, как, напутствуя его перед поездкой в Европу, великий князь прямо объявил, что он не собирается воевать с турками, хотя его всячески подталкивают к этому римский папа и другие европейские государи. Это попахивало предательством по отношению к валашскому господарю, с которым Иван Васильевич только что породнился, но Курицын понимал, что таковы интересы государства.

– Султан Баязед может быть спокоен, – ответил Курицын. – Между войной и миром мы выбираем мир.

– Это мудро, – покивал Кокос. – На следующей неделе я отправляюсь с караваном в Стамбул и постараюсь убедить в этом султана.

Накануне отъезда Кокос с разрешения турецкого аги предложил Курицыну поселиться в караимской крепости Чуфут-Кале у местного гахана [24] Гахан – титул выборного главы караимской общины ( прим. автора ). – владетельного князя Захарии Гуил-Гурсиса, который согласился предоставить посольству кров, пропитание и охрану вплоть до возвращения купца из Стамбула.

Караимская столица Чуфут-Кале находилась в двух верстах от Бахчисарая и являла собой город-крепость, вплотную прижавшийся к скалам. В восточной части города располагались жилые дома, монетный двор, караимский храм-кенасса и тюрьма. Хозяйственные постройки были вырублены прямо в скалах. Внизу находилось караимское родовое кладбище, осененное священными дубами, именуемыми «Балта-Тиймэз», что в переводе означало «да не коснется топор». К нему примыкало поле для скачек и военных игр. Город стоял полупустой, большинство жителей на лето уходили в сады и виноградники, откочевывали со своими стадами в горы.

Гахан сам встречал гостей на пороге своего дворца. Поприветствовав Кокоса, он обратил свой проницательный взор на московского посла, и Курицын сразу почувствовал властное притяжение, исходившее от этого человека.

– Как добрались? – по-русски осведомился Захария. – Не удивляйтесь, я долго жил в Киеве и научился говорить на вашем языке.

…Новгородские священники Денис и Алексей вряд узнали бы в караимском князе Гуил-Гургисе ученого лекаря Схарию, некогда поколебавшего их веру. И тем не менее это был он. Вернувшись в Киев, Схария едва не погиб во время набега крымских татар на Киев. Чудом ускользнув из заваленного трупами, сожженного города, бежал в Крым. Здесь он узнал о смерти отца – богатого генуэзского купца Гуил-Гурсиса, перед смертью объявившего сына своим наследником. А затем по предложению все того же Хози Кокоса крымские караимы избрали Схарию своим князем. Так киевский лекарь превратился в могущественного владетеля караимской общины Крыма Захарию Гуил-Гурсиса.

Когда Курицын назвал по имени своего спутника Мартина Былицу, он заметил, как по лицу караимского князя пробежала тень. Астролог отвесил ему глубокий поклон, а затем совершил таинственный жест и что-то произнес вполголоса на иврите, после чего лицо Гуил-Гурсиса просияло. Он повторил жест Былицы, а затем крепко обнял астролога.

– Этот человек тоже состоит в Братстве святой каббалы, ему можно доверять наши тайны! – шепнул Мартин Курицыну.

…Стол, накрытый под открытым небом, ломился от блюд.

– Чтобы понять душу караима, надо попробовать нашу кухню, – объявил Захария.

После супа, именуемого хамур-долма, подали чебуреки чир-чир из тонкого хрустящего теста, индейку с подливой из кизила, силькмэ из баклажанов, белую халву с орехами и засахаренные фрукты. Пили молодое вино и бузу – хмельной квас.

На следующий день Хозя Кокос покинул Чуфут-Кале. Он пообещал вернуться через месяц, сопроводив свое обещание излюбленным караимским присловьем «Кысмет болса» [25] Если судьбе будет угодно ( караимск .). .

Однако миновал месяц, другой, а Кокос все не возвращался. Наступила туманная и влажная крымская зима. Все эти месяцы вынужденного безделья Федор Курицын проводил за книгами, благо у Захарии Гуил-Гурсиса оказалась великолепная библиотека. Они часто беседовали втроем: русский посол, караимский князь и поляк-астролог. Говорили об астрологии и о политике, о медицине и войнах, но более всего о тайнах каббалы.

Захария часто расспрашивал Курицына о Московии, и Федор Васильевич с воодушевлением живописал свою страну, ее бескрайние просторы, могучие леса и величавые реки.

– Мы – молодая страна, но у нас великое будущее! Теперь, когда мы приросли новгородскими землями, Россия могла бы стать европейской державой, но, увы, наш народ прозябает в темноте и невежестве, опутан глупыми предрассудками, одурачен попами! Нам нужны умные, просвещенные люди, – продолжал посол, – и мой государь хорошо платит иноземцам, готовым потрудиться на благо России!

Многозначительно переглянувшись с Мартином Былицей, Захария объявил:

– Последнее время я ищу себе новое пристанище. Турки изгоняют из Крыма всех иноверцев, а хан Девлет-Гирей слепо подчиняется их воле. Как ты думаешь, мог бы я со своими людьми поселиться в Москве?

– Я сделаю для этого все, что смогу! – горячо заверил Курицын.

– Но я хотел бы открыто исповедовать свою веру. Смогу ли построить в Москве наш храм?

– У моего государя нет предубеждений против иудеев. Слава Богу, у нас нет инквизиции и людей не жгут на кострах.

– А как к этому отнесется ваша церковь?

– Церковь не посмеет идти против воли государя, – заверил Курицын.

Хозя Кокос появился в начале мая, когда уже зеленели холмы, покрылись цветущими травами высокогорные яйлы, колыхались по степи волны ковыля. Извинившись за долгое отсутствие, он объявил, что султан Баязед убедился в том, что московский государь не будет помогать валашскому господарю и готов отпустить русских послов на родину.

На прощание Захария сделал Федору Курицыну драгоценный подарок – книги по логике, астрономии, астрологии и другим наукам, переведенные с иврита на славянский язык. Были тут и «Слова логики» Маймонида, и «Тайная тайных» и «Шестокрыл» Эммануэля бен Якова, и астрологический трактат «Лопаточник».