Виктор Смирнов - Колокол и держава

Здание суда города Любека имело две двери разной высоты. Признанные невиновными выходили через высокую дверь, а проигравшие суд покидали здание через низкую дверь, повинно опуская голову. Мужчина лет сорока в потертой черной шаубе [32] Шаубе – верхняя мужская одежда ( прим. автора ). вышел из здания суда через низкую дверь. Судья только что объявил печатника Бартоломея Готана несостоятельным должником и наложил арест на все его имущество, включая дом на Иоганнесштрассе, типографское оборудование и тиражи уже отпечатанных книг.

Миновав Голштинские ворота, на фронтоне которых была высечена надпись Concordia domi foris pax [33] Согласие внутри, снаружи мир ( лат .). , печатник вышел на торговую площадь и стал спускаться к набережной. Погруженный в свои думы, он едва не был раздавлен тяжелой повозкой, с грохотом несущейся по булыжной мостовой, и успел отскочить в самый последний момент, осыпаемый проклятиями возницы.

С тех пор как Иоганн Гутенберг изобрел печатный станок, в Германии расплодилось больше полусотни типографий, не считая бродячих печатников. Поначалу дела у мастера Бартоломея шли неплохо, однако потом бог торговли Меркурий, статуя которого красовалась на городской площади, повернулся к нему бронзовым задом. Серьезные книги перестали пользоваться спросом среди местных бюргеров, к тому же они стоили дорого из-за высокого качества исполнения. С негодованием отвергнув предложение печатать игральные карты с непристойными картинками, пользовавшиеся спросом у скучавших в далеких плаваниях купцов и моряков, Готан перебрался в Стокгольм, где он выпустил первые книги на шведском языке. Но здесь у него случилась бурная ссора с его подмастерьем, в пылу которой вспыльчивый печатник огрел помощника тростью, да так сильно, что сломал ему правую руку. Мерзавец Иоганн, который был всем обязан своему хозяину, подал на него в суд, и местный судья конфисковал у Готана его типографию в пользу пострадавшего. Пришлось срочно покидать Стокгольм, причем подмастерье нагло явился в порт и помахал бывшему хозяину якобы сломанной рукой, которая на самом деле оказалась целехонькой.

Вернувшись в Любек, Готан был вынужден взять кредит, чтобы приобрести новую типографию. Но тут выяснилось, что за время его отсутствия в городе другие печатники перехватили всех его прежних заказчиков. Оставшись совсем без работы, мастер Бартоломей не смог выплачивать долги, и кредиторы подали на него в суд. В довершение всего жена Эльза забрала детей и уехала в Магдебург, где жили ее родителя, давно упрекавшие дочь за то, что она вышла замуж за человека столь ненадежной профессии.

…А город Любек жил своей обычной хлопотливой жизнью, не обращая внимания на обанкротившегося печатника. Река Траве была тесно заставлена стоящими под погрузкой торговыми кораблями со всего света. Добротные кирпичные дома с островерхими крышами стояли плечом к плечу, как солдаты на плацу. Сусальным золотом сверкали шпили-близнецы Мариенкирхе. Навстречу Готану из таверны вывалилась ватага подвыпивших моряков, и, глядя на них, он с горечью подумал о том, что эти люди будут щедро платить портовым шлюхам, но никогда не потратятся на хорошую книгу.

Уныло побродив по городу, печатник вернулся в уже не принадлежащий ему дом на Иоганнесштрасе. Стоя у окна, он разглядывал аптеку напротив, размышляя, не купить ли ему пару унций порошка, которым травят крыс, чтобы раз и навсегда покончить со всем этим кошмаром, как вдруг в дверь постучали. На пороге стоял человек, по одежде которого часто бывавший в восточных землях Готан сразу опознал русского.

– Herr Gotan? Ich habe für Sie einen Brief [34] Господин Готан? У меня для вас письмо ( нем .). , – с трудом подбирая слова, произнес незнакомец.

– Не трудитесь, я говорю по-русски, – хмуро ответил печатник, ожидая какую-нибудь новую неприятность. – От кого письмо?

– От вашего друга господина Николая Бюлова.

Сломав сургучную печать, Готан прочел:

«Мой старый добрый камрад Бартоломеус! Я нахожусь в русском городе Новгороде по приглашению здешнего архиепископа. Ты, вероятно, будешь изумлен, но в этой стране, которую мы привыкли называть варварской, я нашел много высокообразованных людей, и архиепископ Геннадий, безусловно, один из них. Он задумал перевести Библию на русский язык, но этим его планы не исчерпываются. Владыка Геннадий хочет делать то, что до него здесь еще никто не делал, то есть печатать книги! Разумеется, я сразу подумал о тебе. Моей рекомендации оказалось достаточно, и архиепископ готов пригласить тебя с твоей типографией в Новгород, положив достойную оплату. Он также просит привести напечатанные тобой книги, за которые готов щедро заплатить. Надеюсь, что это предложение заинтересует тебя, и я буду с нетерпением ждать нашей встречи! Твой Николаус Бюлов».

Дождавшись, когда Готан дочитает письмо, русский гость напомнил о себе:

– Меня зовут Михаил Еропкин, и я представляю здесь послов моего государя. Господин Бюлов рассказал мне о содержании его письма к вам и просил оказать всяческое содействие, если вы согласитесь ехать с нами.

– Я должен подумать, – скрывая свое ликование, сдержанно ответил печатник.

– Разумеется! – подхватил Еропкин. – А пока позвольте познакомить вас с нашим послом. К сожалению, мы не можем пригласить вас к себе, поскольку ваше появление в резиденции московского посла может быть превратно истолковано местными властями. Поэтому предлагаю встретиться в таверне «Единорог».

…Русского посла звали Иван Курицын, и в его исподлобном взгляде Готану почудилось что-то волчье. Впрочем, первое неприятное впечатление развеялось после обильной трапезы и нескольких бутылок рейнского вина, к тому же посол оказался заядлым библиофилом. Вволю наговорившись о книгах, они перешли к делу, и печатник объявил о своем согласии принять приглашение Новгородского владыки.

– Новгородскими землями владеет великий князь московский, поэтому будем считать, что приглашение исходит от него, – уточнил посол.

– Но есть одно препятствие, – замялся Готан. – Все мое имущество, включая типографию, арестовано судом, и у меня нет денег, чтобы его выкупить.

– Прискорбно, – покачал головой посол. – Сколько же нужно денег для выкупа?

– Пятьсот пятьдесят любекских марок, – вздохнул Готан.

– Я готов одолжить вам эту сумму, – после недолгого раздумья сообщил Курицын. – Но при одном условии: вам придется послужить моему государю. Вы хорошо владеете русским языком и могли бы переводить некоторые бумаги для нашего посольства. Но эти бумаги носят секретный характер, поэтому вам придется принести письменную клятву великому князю.