Виктор Иутин - Кровавый скипетр

– Я посланник короля польского и великого князя Литовского короля Сигизмунда Августа. И мне важно, чтобы о нашей встрече никто не узнал. Слышите? Никто!

Гарабурда очаровал Кетлера, говорил много и по делу, заверял, что польский король Сигизмунд будет верным другом ордена и всегда будет готов прийти на помощь, особенно ежели дело касается их общего врага – царя Иоанна, варвара, коего нельзя выпускать из его далеких глухих лесов.

Так Кетлер стал сторонником Польши. После он много виделся с посланниками Сигизмунда, и все больше убеждался в их правде. Они ждали одного – войны. И нельзя было допустить, чтобы старый осел Фюрстенберг загубил это дело, ибо варвара Иоанна надобно сокрушить раз и навсегда!

Уже вечером того же дня Кетлер отправил тайного посла в Нарву.

Нарва [39] Русские называли Нарву Ругодив. Для простоты изложения город будет упоминаться под названием Нарва. стоит довольно близко к Ивангородской крепости. Тонка граница с варварской Московией. Фохт Шнелленберг, защитник Нарвы и командующий городским гарнизоном каждую ночь поднимался на стены города и всматривался в бесчисленные огни, мерцающие во тьме – там стоит крепость Ивангород, наполненная русскими войсками. Их разделяет небольшая река Нарва. Рукой подать!

Минувшим днем к Шнелленбергу прибыл гонец от коадъютора Кетлера с письмом, в котором говорилось о необходимости ведения боевых действий. Он писал, что ландмейстер Фюрстенберг стар, труслив и недальновиден. Старик ведет орден к гибели. И лишь война спасет их братство. Кетлер велел гарнизону Нарвы обстрелять хорошенько Ивангород, чтобы «разбудить спящего зверя и выманить его в ловушку». Шнелленбергу была назначена значительная сумма в случае успешной операции и богатый земельный надел. И, конечно, никто не должен был знать об этом письме.

Шнелленберг всматривался во тьму и думал о том, что в его руках будущее Ливонии. Фюрстенберг, как и собирался, созвал ландтаг, куда собрались все комтуры [40] Комтурство – феодальная единица на территории рыцарских орденов; комтур сопоставим с феодалом. и епископы, после долгих споров и препирательств решено было заплатить Иоанну шестьдесят тысяч талеров и отправить послов для заключения взаимовыгодного мира.

Стоит ли подчиняться Фюрстенбергу, согласившемуся на унизительную дань варварам-московитам? Стоит ли рискнуть и выполнить приказ интригана Кетлера и подготовить себе тепленькое местечко при следующем ландмейстере? Шнелленберг, как и его отец, умудрился промотать богатое состояние их рыцарской семьи, и теперь защитник Нарвы погряз в долгах. Сумма была обещана такая, что могла бы покрыть все долги!

Размышлять не было времени. И Шнелленберг рискнул. Он без каких-либо угрызений и сомнений велел дать несколько залпов по русской крепости. Заскучавшие на посту пушкари бросились выполнять приказ с великой радостью. Весело засвистели они, когда грохнули пушки, и Ивангород вдруг запылал огнями, ожил, словно потревоженный муравейник.

– Бейте по ним, бейте, – махнул рукой Шнелленберг. Вскоре обстрел прекратился. И тогда в них полетели снаряды, пущенные из Ивангорода. Неприступные, крепкие стены Нарвы едва выдерживали удары ядер. Снаряды сбивали солдат со стен, перелетали через укрепления в город, разрушая дома, убивая мирных жителей. И замолчали.

Шнелленберг, несмотря на потери, был уверен в своем преимуществе, он ждал подхода Кетлера с войсками из Феллина – коадъютор обещал ему это в письме. Но Кетлер не успел – к Нарве вскоре подошли воеводы Даниил Адашев и Алексей Басманов во главе полутора тысяч всадников и пятисот стрельцов. Они тут же блокировали Нарву.

Долго шла перестрелка двух крепостей. Уже почернели их каменные стены, уже поднимался над ними черный дым. Шнеленберг запросил перемирия, которое в Ивангороде одобрили. Кетлер подошел к Нарве и встал лагерем, не решаясь прорвать плотное оборонительное кольцо отрядов Басманова и Адашева. Нарва, воодушевленная подходом союзников, возобновила обстрелы Ивангорода. Судьба ее была предрешена и все, казалось, ждали лишь приказа одного человека…

В Москве Иоанн тем временем выслушивал доклад Висковатого о недавнем посольстве в Литву. Вести были тревожными.

В конце предыдущего года литовцы сами приезжали в Москву с предложением «вечного мира». Осенью Девлет-Гирей разграбил киевские земли, и Литва заявила, что намерена объединить силы с Москвой для совместной борьбы против Крыма. При этом Москве были поставлены жесткие условия – Иоанн должен был отдать Смоленск и отказаться от претензий на прочие земли Рюриковичей, находящихся в составе Литвы.

Конечно, Иоанн не мог на такое пойти, но идея союза борьбы с Крымом понравилась ему и многим боярам, и тогда решено было отправить ответное посольство в Вильно для детального обсуждения условий. Шли месяцы, и теперь Висковатый сообщал, что послов Иоанновых так и не приняли, продержали в замке и, даже не пригласив на церемониальный обед, отправили домой.

Иоанн сидел истуканом в высоком резном кресле, даже глаза его, опущенные вниз, были неподвижны. Адашев и Сильвестр также были в палате, молчали. Именно они убеждали Иоанна воевать с Крымом, по их наущениям отправлено было посольство в Вильно, где унижены были посланники государевы. Для всех стала ясна главная цель литовского посольства – Литве нужен повод для вступления в войну на стороне Ливонии.

– Что под Нарвой? – спросил вдруг царь, не подымая глаз. Адашев понимал, что вопрос задан именно ему. Поднявшись с места и поклонившись, Алексей Федорович отвечал, что Нарва продолжает перестреливаться с Ивангородом из пушек, несмотря на запрошенное перемирие. Иоанн поднял глаза – в них загорелся тот самый гневный пожар, коего так боялись все придворные.

– Воеводам Ивангорода велю отвечать из всех орудий…

Слова сии были восприняты как приказ взять Нарву. Уже спустя несколько дней гонцы с сим поручением, меняя запаленных лошадей, мчались к Ивангороду.

На следующий день Ивангород открыл по Нарве массированный пушечный огонь, в результате чего в городе вспыхнул сильнейший пожар – видимо, снаряды московитов угодили в пороховые склады. И нарвский гарнизон, вместо того чтобы стоять на страже города, отправился тушить пожар.

И тогда русские полки бросились на штурм…

Тут и вспомнили о своей воинственности ожиревшие тевтонские рыцари – на стенах и у ворот началась жестокая рубка. Но напирающие русские полки сумели проломить ворота. Здесь шла настоящая бойня. Били пищали, свистели стрелы, хлопали арбалеты. Кровь летела брызгами, булькала в глубоких ранах, отовсюду слышны стоны, крики, хрипы, лязг железа.