Станислав Вторушин - Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

Юровский, ничего не понимая, несколько мгновений вытаращенными глазами смотрел на нее, потом снова выхватил винтовку из рук мадьяра и изо всех сил ударил штыком в горло девушки. Она перестала кричать, но оставалась живой. Ее широко раскрытые, полные неописуемого ужаса глаза пожирали Юровского. Он высоко приподнял винтовку и с животным придыханием стал вонзать штык в грудь девушки. Юровский ударил ее пять или шесть раз и остановился только после того, как штык, пронзив тело, застрял в половице. Кряхтя и напрягаясь до такой степени, что на шее вздулись посиневшие жилы, Юровский выдернул окровавленный штык из половицы и передал винтовку мадьяру. Тот с брезгливой гримасой взял ее и положил у стены.

Все было кончено. Юровский вытер ладонью лоб, размазывая по нему липкую, темную кровь, которой, казалось, до самого потолка была заполнена вся комната, и вышел наружу. Во дворе стоял грузовик с откинутым задним бортом. В его кузове, как и было приказано, Медведев уже успел постелить сукно.

– Тащите их всех сюда и укладывайте в машину, – сказал Юровский и, отойдя к крыльцу, тяжело опустился на ступеньку.

Медведев с Ермаковым и принимавшие участие в убийстве мадьяры начали на простынях вытаскивать трупы из подвала. Первым уложили в кузов Государя. Но когда вынесли Анастасию, Юровский приказал положить ее на землю возле машины. Он вдруг вспомнил, что не снял украшения ни с нее, ни с ее сестер. Великих княжон на простынях положили друг около друга. Казалось, что перед этим их окунали в кровь. Бывшие еще недавно прекрасными девичьи лица оказались настолько залиты ею, что их невозможно было рассмотреть. К тому же во дворе не было освещения, и Юровский снимал украшения на ощупь. Потом велел всех положить в кузов. Алексея он осматривать не стал. Когда вынесли длинного и тяжелого Боткина, жестом дал команду положить его на землю, подошел к нему и вытащил из нагрудного кармана жилетки серебряные часы, о которых вспомнил только в эту минуту.

Между тем небо понемногу начало сереть, звезды терять свой блеск, из крупных и ярких становиться мелкими и расплывчатыми. Надо было умыться и сменить одежду, но на это у Юровского не было времени, да и желания тоже. Он чувствовал усталость и заполнившую все тело опустошенность. Открыв дверку кабины грузовика и поставив ногу на ступеньку, он еще раз окинул взглядом двор и взобрался на сиденье. Охрана открыла ворота, и грузовик выехал на темную, притихшую улицу Екатеринбурга. Из всей команды он взял с собой только Ермакова и Медведева, которые молча залезли в кузов и уселись прямо на тела убитых.

Водитель грузовика Люханов хорошо знал дорогу в Коптяковский лес. На въезде в него была выставлена заранее посланная сюда охрана. Небо уже совсем посветлело, но в лесу было еще темно. Юровский радовался тому, что все уже закончилось. Разделать трупы, залить их кислотой, а затем сжечь представлялось ему делом несложным и недолгим. Но когда он приехал на поляну, где его должен был ждать Войков с серной кислотой и керосином, там никого не оказалось.

Подождав четверть часа, Юровский стал нервно расхаживать по поляне. Оставлять машину с трупами на день было опасно. На нее обязательно наткнутся люди, а никаких свидетелей быть не должно. Медведев тоже стал нервничать. Подойдя к Юровскому, он спросил:

– Что будем делать?

– Ждать, – рявкнул Юровский и торопливо пошел к ближайшим кустам. У него вдруг неожиданно началась резь в животе.

Над краем леса разлилась широкая полоса зари, разрывая которую над деревьями стало подниматься огромное, кровавое солнце. Все это время Ермаков молча стоял около машины, прислонившись к ее борту. В щели кузова крупными, тяжелыми каплями просачивалась кровь. Она падала вниз, но земля была покрыта мягким зеленым мхом, и ударов капель не было слышно. Ермаков долго и сосредоточенно провожал взглядом каждую каплю, затем неожиданно сказал:

– А может, нам сбросить их в шахту? Потом, если что, вытащим назад.

Юровский просверлил его маленькими черными глазами, почесал бороду, отдирая ногтями засохшие капли крови, и громко скомандовал:

– Поехали.

Люханов крутанул несколько раз рукоятку, но машина не заводилась. Глотнув воздуха, он с придыханием начал крутить ее еще сильнее, но мотор не издавал ни звука. Ермаков с Медведевым испуганно посмотрели на Юровского. Оставаться на весь день рядом с машиной, в кузове которой лежали одиннадцать окровавленных трупов, им не хотелось. Юровский шагнул вперед, отодвинул рукой Люханова и с такой злобой крутанул ручку, что у машины поднялся передок. Мотор затарахтел, выбрасывая на поляну сизый, ядовитый дым. Люханов сел за руль и поехал к шахте. Остальные пошли пешком, им не хотелось влезать в кузов и снова смотреть на дела своих рук.

Остановившись у шахты и не глуша мотор, Люханов вышел из кабины и открыл борт. Черная кровь ручейком побежала из кузова на землю. Он отвернулся и отошел на несколько шагов, ожидая Юровского и его товарищей. Они подошли, угрюмые и насупившиеся. Юровский никак не мог понять, почему в лесу до сих пор не появился Войков. Кивнув на машину, он скомандовал Ермакову:

– Берите и сбрасывайте.

Ермаков ухватился обеими руками за торчащую из-под намокшего сукна женскую ногу в черной, застегнутой на ремешок туфле и потянул на себя. Тело скользнуло вниз и с глухим стуком упало на землю. Это была горничная Анна Демидова. Медведев подскочил к ней, схватил за руки, они волоком дотащили тело до шахты и сбросили его вниз. Юровский впервые отвернулся. Ермаков с Медведевым, злясь на то, что Юровский не помогает им, продолжали сбрасывать трупы в шахту. Последним сбросили Алексея, его тело почему-то оказалось в самом низу.

– Поехали, – сказал Юровский и, подойдя к Люханову, помог ему закрыть борт.

Едва выехали на поляну, как увидели, что навстречу им едет пролетка, в которой сидел Войков. Рядом с ним был охранник из гостиницы. Войков попросил его остановить коня и вышел из пролетки. Юровский тоже остановился. Открыв дверку и торопливо выскочив из машины, он, не здороваясь, угрожающе зарычал на Войкова:

– К стенке тебя поставить мало. Ты сегодня сорвал всю операцию.

– Сам бы попробовал привезти сюда кислоту, – оправдывался Войков. – Она в таких тонких стеклянных бутылях, что ее в руки взять боязно. Ты представляешь, что будет, если такая бутыль лопнет по дороге? – Войков покрутил головой и спросил: – Где они? – Он, конечно же, имел в виду тела членов царской семьи.

– Сбросили в шахту, – сказал Юровский. – Пока привезут твои кувшины, здесь может весь Екатеринбург собраться. Ты же знаешь этот народ, они такие зрелища любят.

– Может, и хорошо, что сбросили. Я тут вам пожрать привез, – Войков достал из пролетки корзину, прикрытую клетчатой салфеткой.