Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

– Да ничего страшного, – изо всех сил сохраняя на лице равнодушие, ответил Яс. – Все равно бы не дала.

– Да? Девчонка четкая. Не против, если я с ней попробую? –рот раздвинулся, обнажив белые ровные зубы.

«Ты даже не представляешь, насколько я против». Но ведь он только что сказал, что у него с ней все глухо? И что теперь ответить? – «Нет, Леня, хоть у меня с ней и не получилось, но знаешь, тебе не надо пробовать. Потому что на самом деле я в нее влюбился».

Идиот, идиот. Как в лужу пернул это «ничего страшного» сейчас перед пацанами. Заднюю включи теперь еще.

– О чем разговор, конечно, – так же равнодушно сказал Яс. И про себя добавил: «Забыл еще предложить свечку ему подержать, дебил».

– Ладно, тогда попробую, – рассмеялся Полянский и, подмигнув ему – мол, сейчас я за тебя отомщу – вышел из номера.

Яс остался с Ромкой вдвоем, впрочем, не долго: вскоре к ним присоединился еще один Поторока с каким-то москвичом. Снова в комнате стало шумно и весело. Но веселились только трое из них – о чем они говорили, над чем смеялись, Яс не понимал. На душе будто кошки насрали. Как? Как он мог? Так легко ведь было сказать: «Кайре, подожди. Я тебя провожу». Расселся на кровати, развыпендривался перед пацанами. Вот и получи. Не балалму тебе, а говна кошачьего.

Все, чего Яс хотел сейчас, это чтобы Полянский вернулся к ним и сказал: «Меня тоже отшила. Слишком много эта щеглуха из себя воображает». А что, если он вообще не вернется? Эта мысль была отвратительна. И она одна все кружились и кружилась в его голове.

– Пацаны, с кем Ленька Полянский в номере? – не выдержав, наконец, спросил Яс.

– Со мной, – ответил Пашка. – А что?

– Да ничего, отвертку мою забрать надо, – ответил Яс. Но тут дверь снова открылась. На пороге стоял сияющий Полянский. «Как в дурацком спектакле каком-то», – подумал Яс. Как там они назывались раньше? Водевили?

– Ну как? Получилось? – спросил он Леньку с порога. Что прикидываться уже, пусть режет.

– Да, – просто ответил Полянский.

– Расскажешь?

– Да что там рассказывать. Прогулялись по улице. Я сначала, как обычно, ей на уши припал с анекдотами, настр поднял. Потом, когда в гостиницу пришли, предложил до номера проводить. А когда она дверь открыла, прямо на пороге ее сразу в губы и засосал. Она поотпихивалась чуть-чуть, как обычно. Ну мне-то не в первый раз. Не отрывая губ, за порог ее и дверь закрыл. Завалил на кровать. Да она и не особенно долго ломалась. Пососались. Потом раздел ее до пояса, повалялись немного. А потом я ушел. Трахать не стал. Что там трахать, кости одни, да и молодая чересчур. Не стал уже ее портить. Целоваться с языком даже не умеет, как рыба рот открывает. Кайра-сайра, – и Полянский опять рассмеялся.

«Непонятно», – думал Яс. Да, он повел себя не лучшим образом. Как свинья, если называть вещи своими именами. Надо было самому идти провожать, конечно. Это понятно! Но она? Как же она могла, со мной, и потом сразу же с Ленькой? Хорек эстонский. Тогда хорошо, получается, что не стал провожать? Нафиг тогда провожать такую? Но как же противно-то. Как противно…

А в это время, в другом номере, этажом выше, Кайре тоже размышляла обо всем случившемся сегодня вечером. Она решила лечь сегодня спать пораньше, все же завтра предстоит очень напряженный день. «Почему Яс не пошел проводить? А этот губастенький красивый, конечно. Красивее и старше Яса. Но пустой. До самого номера все никак не отвязывался со своим гулянием. Пришлось наврать, что тренер строгий. А Яс… имя такое, необычное. И не русское, и не их… жаль, что не эстонец. Есть что-то внутри у него… но так далеко живет. Да какая теперь разница, когда и не проводил даже? Даже не предложил проводить! Ладно, завтра на соревнованиях он ее найдет. Как он держал ее руку, как он задыхался, когда говорил с ней. Она не может ошибаться – тут она довольно улыбнулась. И со всеми этими приятными мыслями Кайре заснула довольно быстро. Ей приснилось лето и качели в саду. И она качалась на них, залетая высоко-высоко, так, что было видно голубое летнее небо.

На следующий день соревнования у юношей и девушек проходили в разных залах в разных концах города. Яс занял «серебро», правда, в команде, что же касается Кайре, то она умудрилась занять призовое третье место в индивидуальном зачете. Но из гостиницы их сборная выписалась еще утром, потому что вечером у них уже был поезд до Таллинна. Поэтому в гостиницу Кайре после соревнований вернуться не могла при всем желании – их команду посадили на автобус и увезли на вокзал прямо из спортивного зала. В автобус она заходила последней, все высматривая кого-то, пока тренер не попросил ее поторопиться. Он понимал, что она ждет какого-то парня, не первый день тренировал девичью сборную. Но также он понимал, что нужно ехать – и так уже пять минут все ждали только Кайре, стоявшую перед дверью в автобус. Вчерашней улыбки на ее губах уже не было – вместо нее в уголках глаз появилась пара слезинок. Скорее всего, от ветра, который после обеда разгулялся не на шутку. Кайре зашла, дверь закрылась, автобус тронулся.

В Алма-Ату в этот раз летели не через Москву, а через Ригу, до которой из Даугавпилса ходили электрички каждый час. В поезде у Яса все не шла из головы эта эстонская девчонка. Ему все хотелось ее как-то назвать, не слишком грубо, чтобы не обидеть, но и ни в коем случае не нежно, разумеется. Вертихвостка? Какое-то старомодное слово, откуда он его выкопал? Но не шалава. Почему? Точно не шалава, хотя любой другой после того, что случилось он прилепил бы это слово на лоб, не раздумывая. Почему для этой эстонской девочки у него другие правила? Сидеть в полной темноте к нему так близко, что своим локтем он чувствовал тепло ее локтя… рассказывать так увлеченно об этих фосфоритах… да не важно вообще, о чем. Даже в темноте он видел ее светло-голубые глаза и этот нежный пушок над губой из-за света фонарей за окном… Только-только начинавшую оформляться маленькую грудь под тонкой водолазкой. Он видел ее всю, с ног до головы даже и без фонаря, в полной темноте, потому что знал, как она выглядит. Непонятно, как это возможно, но это так. И она – разве он мог ошибаться? – тоже чувствовала его в темноте… И через буквально полчаса завалиться в кровать с Полянским, отдать ему свои губы… это выше его понимания. Да черт с ней! Почему после Полянского он должен забивать ей свою голову еще и сейчас?

– Яс, ты всю дорогу о чем-то думаешь, – потряс его за плечо Поторока. Давай вставай, собирай вещи, через пять минут прибываем. Ты из-за девчонки этой расстроился? Как ее? Кайра?

– Кайрэ. А ты откуда знаешь?

– Я видел, как ты на нее смотрел, когда она уходила. И какой стал, когда Полянский за ней побежал. Ты что думаешь, вокруг тебя слепые что ли? – И Ромка, с удовольствием наблюдая за стремительным изменением цвета лица Яса, рассмеялся. Яс вернулся назад из раздумий – в купе, кроме них, уже никого не было. Поторока-старший и Ленька вышли в коридор со своими бандурами, разговор был наедине.